Мастер Чэнь - Любимая мартышка дома Тан
Вот теперь все, абсолютно всё стало для меня очевидно – и очень-очень плохо.
ГЛАВА 19
ЗМЕЯ ПОД ОДЕЯЛОМ
Как же я не догадался раньше, что слова об «академике», стоявшем во главе заговора, могут относиться не к кому-то из членов двух обширных придворных академий – Леса Кистей и Собрания Мудрых, – а к человеку, носящему редкий, высший учёный титул цзиньши?
Я просто поверил Юкуку, а он – переводчику, которому тонкости различия учёных или придворных званий были не очень доступны.
Сколько же ошибок может совершить человек в моём положении только оттого, что доверяет переводу там, где надо было бы знать смысл каждого слова самому?
Ответ: может совершить – сколько угодно, но в данном случае совершил две, и очень серьёзные. В первом случае этот человек не имел понятия, что за женщина наслаждается его телом с такой прекрасной жадностью и бесстыдством, – а всего-то надо было знать, что означают иероглифы «гуйфэй», которые тебе, дружочек, казались именем. А с «академиком» – второй случай. И оба могли стоить тебе жизни. Или ещё будут стоить, если ты не сбежишь из этого города в ближайшие же дни.
А впрочем, если быть честным с самим собой, все эти четыре с лишним года в империи были для меня сплошной цепью ошибок и провалов. Хорошо лишь, что об этом никто, кроме Юкука, не знает – а где он теперь? Доехал ли до снежных перевалов, за которыми начинается Согд, земля щедрой воды и фруктовых садов?
Итак, господин Чжоу, это, значит, вы с вашими кошками дирижировали некромантскими церемониями на имперских могилах. Оно и понятно – кому же рекрутировать заговорщиков, повязанных участием в преступном колдовстве, как не вам. Это вы умеете как никто.
Сколько же всего теперь становится на свои места! Да вот ведь ваш помощник и мой провожатый господин Ду был представлен мне как чиновник из чьей канцелярии? Наследника. Внедрён туда вами, господин Чжоу? Или, наоборот, приглашён вами оттуда послужить делу возрождения Поднебесной? В роли связного – вольного или невольного – со Светлым Ваном?
Теперь понятно, что происходило все эти последние месяцы.
Ян Гочжун, премьер-министр и брат прекрасной Ян, знал о заговоре и пытался предотвратить его самым радикальным и самоубийственным образом, назначив всех, кого он подозревал, военными чиновниками обречённой на гибель армии.
Но он не знал о роли в заговоре одного человека – вашей роли, господин Чжоу. И благодаря этому вы спровоцировали премьер-министра начать аресты торговцев – агентов Ань Лушаня. Эта акция, непростительно опасная для важного государственного чиновника господина Чжоу, – акция, грозившая мятежом против империи, – была совершенно логична для заговорщика Чжоу. Мятеж – это же было как раз то, что вас устраивало.
Потому что нет лучшего способа подтолкнуть всю верхушку империи к гибели, чем выставить её в глазах Поднебесной – и, что важно, в глазах её чиновников, – людьми, которые спровоцировали лучшего из генералов к мятежу, а потом ещё и предельно бездарно боролись с ним.
Что ты там говорил мне, старый мой друг, человек без имени, по кличке «Сова» – «Юкук»? Что те действия, которые мне кажутся идиотскими, на самом деле всегда предельно логичны – для кого-то.
Так и получается. Что происходит в Поднебесной империи? Хаос и развал. И падение доверия к императору, и растущая ненависть к семье Ян. Для слуги императора Чжоу это – несчастье. Но для заговорщика Чжоу – наоборот.
Так, а теперь пора подумать и о себе, о том, что же я в результате натворил.
Получается, что все хуже некуда. Всё время, пока я думал, что покупаю себе время работой на императора, я работал на заговорщиков против императора.
Вот только – как? Мои письма Ань Лушаню, переправлявшиеся через господина Чжоу, чётко говорили ему об одном: сиди на месте, не высовывайся, тебя хотят сожрать. Мои устные послания напрямую, через Меванчу, говорили о том же. Потому что это, в конце концов, и было тем, чего я добивался в качестве лучшего варианта. Хотя готовился и к худшему – к тому, что сейчас и происходит. Но вовсе не подстрекал к этому «худшему» моего братца Аня.
«Всё равно что спать со змеёй под одеялом», – вспомнил я слова Юкука.
Далеко-далеко и давным-давно в наш самаркандский дом часто заходил некто Рамтиш, человек, которого все безмерно уважали, но обходили стороной.
Он ловил змей.
Он прижимал змею к земле толстой палкой или деревянной подошвой особого сапога, хватал её за треугольную голову и просовывал между её зубов кинжал. Кинжал этот, укушенный смертельной серой лентой с неподвижным взглядом, он потом долго отмачивал в масле, а масло продавал мне, готовившемуся тогда к очередной большой войне и к долгим дням среди воинов, неспособных после нескольких часов битвы даже поднять руку. Это масло, втираемое в их мышцы, возвращало в седло людей вдвое быстрее, чем в любом другом отряде.
– Когда я хочу поймать змею, я сам должен стать змеёй, – говорил мне этот человек, весело поблёскивая серыми глазами из бороды, которая, казалось, росла прямо от его нижних век. – Я должен думать как змея и чувствовать как змея. Тогда я пойму, как себя поведёт эта змея, где спрячется или как нападёт.
Как же должен был действовать все эти месяцы змей по имени Чжоу, и – главное – как он будет действовать сейчас?
Итак, он делал одну очень простую вещь. Он вёл великую империю к краху. Естественно, с лучшими намерениями. Потому что за крахом и падением (а то и загадочной смертью) императора ожидался приход наследника, Светлого Вана, или же Плешивого Хэна, – кому как нравится. «Справедливость будет восстановлена, в Поднебесной возродится гармония» – вы мне на самом деле это сказали, господин Чжоу, или это игра моего воображения?
Ну, а потом… договорится ли новый император с помощью своего верного слуги Чжоу с Ань Лушанем, или же наследнику придётся стать героем империи, подавив восстание? Скорее второе. Слишком много крови уже пролил мятежный полководец.
Но – далее: похоже, у неприступного Тунгуаня имперские войска тоже долго не продержатся. Потому что это не отвечает планам господина Чжоу. Которому, судя по истории с арестами Ношфарна и других, увы, верит пока что его будущая жертва-премьер-министр Ян Гочжун. А пока он ему верит, жди неприятностей на поле боя. Недолго, видимо, гореть сигнальным кострам по эту сторону Тунгуаня, говорящим о том, что ущелье держится.
Мне лично это было почти всё равно. Потому что я был человеком, писавшим письма заговорщикам. Я был человеком, с чьего стола утащили список сторонников заговорщика в столице. И я же был человеком, самым неприятным образом связанным с одной очень влиятельной дамой из семьи Ян. То есть наглядным свидетельством… чего? – получается, сговора этой семьи с негодяем Ань Лушанем.
