Софья Ролдугина - Тонкий мир
— Надеюсь, только приличными способами? — маслено улыбнулся Ксиль.
— Прекрати уже язвить, — Дэриэлл в сердцах шкрябнул вилкой по тарелке. — Хотя бы на время ужина придержи свой острый язык, ладно?
Как ни странно, Максимилиан послушался. Вечер прошел на удивление спокойно. Из-за всех стрессов мы отложили разговоры на серьезные темы на потом, справедливо предположив, что до завтра ничего не изменится. После ужина князь поднялся, смиренно поблагодарил Дэриэлла «за роскошный пир» и, трогательно подложив ладонь под щеку, уснул на диване. Мы с Дэйром переглянулись, почесали в затылках и решили спуститься в лабораторию. Сортировка ингредиентов — занятие кропотливое, успокаивающее. Пока все разберешь, расставишь аккуратно — волей-неволей расслабишься.
По спальням мы разошлись уже далеко за полночь. Я ничуть не удивилась, обнаружив в своей кровати сладко дрыхнущего князя. И когда успел перебраться? Ладно, лежит и лежит, он же не делает ничего. Да и вряд ли бы я стала возражать…
От этой мысли мои щеки смущенно заалели. «О чем думаешь, дура несовершеннолетняя? — я мысленно отвесила себе оплеуху. — Или человеческие гены проявились?» Некоторое время я маялась, думая, остаться в своей комнате или пойти куда-нибудь, где точно не будет всяких соблазнительных шакаи-ар, но вскоре усталость взяла свое, и я улеглась рядом с князем, по уши завернувшись в одеяло. Вопреки опасениям, сны мне до утра снились на редкость пристойные — цветы, пушистые котята, высокое голубое небо и черноволосые аллийки, по которым нужно было стрелять из пневматического пистолета, как в тире.
Утро началось с вытаскивания Максимилиана за шкирку из моей кровати, беззлобной ругани вполголоса и почти уже привычных взаимных подколок. За завтраком выяснилось, что Дэйр сегодня совершенно свободен, и мы решили прогуляться втроем до особнячка Лиссэ. Тем более что погода выдалась чудесная — морозная, ясная. После обильного ночного снегопада земля и деревья укрылись от холодов белым пуховым одеялом, хрустально сверкающим на солнце. В лесу царило безмолвие — только ветер скрипел замерзшими ветвями. Сначала наша компания прогуливалась чинно, любуясь видами и обсуждая погоду. Но потом мы с Дэйром вспомнили о любимом зимнем развлечении всех времен и народов… Конечно, слепить достойный снаряд из рассыпающегося снежного пуха — дело нелегкое, но магия равейны и аллийское упрямство переломили сопротивление физических законов. Я, как настоящая специалистка в снежных боях — с таким-то младшим братом, способным сделать убийственное оружие из чего угодно! — храбро сражалась голыми руками. Дэриэлл прятал ладони в теплых шерстяных варежках с вывязанными зелеными елочками. Этим рукавичкам было лет сорок. В детстве я все время пыталась украсить «самые новогодние деревья» вышитыми снежинками и шариками. Правую варежку мне однажды почти удалось «улучшить», но Дэйр пришел вовремя и отобрал и раритет, и иголку с ниткой.
Максимилиан смотрел на наши забавы с княжеской снисходительностью, не вступая в сражение даже после провокационно близко пролетевших снарядов Дэйра. Только улыбался аристократически. Но меня терзали смутные подозрения, правда он самоустранился или нет: слишком уж неожиданно прилетали иногда «подарки» от целителя. К тому же я точно помнила, что ни разу не попала Дэриэллу по макушке — а он все грозился отомстить за «подлый удар», носясь за мной с хохотом по дороге.
Да и верить в невиновность шакаи-ар… Не-ет. Только не тогда, когда синие глаза так насмешливо сверкают из-под темных густых ресниц, а когтистые ладони напоказ смиренно сложены на груди. Знаем мы такую… невинность.
— Он играет нечестно, — с возмущением прошептал Дэйр, пытаясь натолкать мне снега за шиворот. Не такое уж простое дело, когда на «жертве» аллийские шелковые доспехи. — Притворяется, что ни при чем и вообще весь в белом, — покосился целитель на шакаи-ар, щеголяющего в одной тонкой водолазке и в джинсах — естественно, черных, как сажа. — Предлагаю объединиться и вывести его на чистую воду!
— Выведешь такого, — хихикнула я, уворачиваясь от целой охапки снега, высыпанной на мою голову щедрой рукой целителя. — Он же эмпат, его не подловишь!
— Но мы должны попробовать, — попытался убедить меня Дэриэлл. — Этого требуют наши долг, честь и совесть… Есть!
Ужасно, невыносимо холодный снег просочился-таки за воротник.
— А-а-а! — завизжала я, вывернулась из цепких рук целителя и со всех ног драпанула по дорожке, обогнав невозмутимо шагающего князя. — Так нельзя! Мы же собирались устроить заговор!
— Вернись, не оставляй меня одного! — в притворном ужасе взвыл Дэриэлл, падая на колени и закатывая глаза. — Вернись, любовь моя! Не предавай наших тайных целей!
— Заговор? — включился в игру Максимилиан, сурово сдвигая брови. — Тайные цели? Уж не против меня ли вы решили объединиться? Ну так познайте же могущество шакарского князя… — зловеще расхохотался он, быстро-быстро скатывая «снаряд». В горячих руках снег подтаивал, превращаясь в грозное оружие. — Почему, вы думаете, меня называют Северным? — интригующе поинтересовался он и залепил снежком в хохочущего Дэриэлла.
Целитель, схлопотав удар в грудь, завалился на бок, талантливо изображая картину «Прекрасный воин, сраженный подлым врагом на поле боя». Но стоило Максимилиану беспечно шагнуть к нему в надежде добить с близкого расстояния охапкой снежного пуха, как Дэйр, продемонстрировав истинно алийское коварство, метнул спрятанный за спиной снежок. Ксиль, разумеется, увернулся… а я не успела, приняв всю тяжесть Дэйрова гнева на себя.
Снежок угодил прямо в живот — ничуть не больно, в доспехах-то, но грех было упустить шанс. Коротко крикнув, я рухнула, как подкошенная… и вдруг мир вокруг превратился в чистую боль.
Мама, мама, мама, мамочка…
Хотелось кричать, но горло онемело. В глазах помутилось. Сведенные судорогой легкие не пропускали ни глотка кислорода. Только пальцы конвульсивно дергались, пытаясь ухватить невидимое.
— Нэй? — вскрик целителя донесся, как сквозь ватное одеяло. — Боги, ей больно! Это не игра!
Темное пятно метнулось на перерез светлому.
— Пусти! Ей больно!
— Уймись, идиот! — зло бросил князь. — Я вижу. Но это не от снежка, пойми. Это… О, бездна! Назад!
«Помогите, — стучало в висках. — Больно-больно-больно…»
Светлую фигуру отбросило в сторону. А ко мне вдруг рванулась черная, напитанная электричеством волна, поднимая в воздух облака снежной пыли. Пронеслась совсем близко, мазанув по коже полуощущением-полусном — ярость, тревога, нежность — и боль отступила.
