Е. Кочешкова - Шут
2
Все было решено так просто и так быстро…
Отец пришел и сказал: «Элея, Руальд Крылатый просит твоей руки».
Ей было шестнадцать, стояло лето… Через год с небольшим она надела свадебное платье и священник скрепил их узы пред ликами богов.
«Он хороший человек, — сказал отец. — Ты обязательно полюбишь его. Этот союз много значит для наших королевств».
Конечно, она дала согласие. Иного от нее и не ждали. Ведь принцесса Белых Островов всегда была такой умной, такой ответственной девочкой, сознающей, что значит долг перед короной…
А Элея смотрела на портрет будущего мужа и гадала, что же ее ждет на самом деле… Лицо, вроде бы, и впрямь благородное… Но как знать, не приукрасил ли его художник? Она сожалела тогда, что ни разу прежде не побывала в Закатном Крае, хотя два государства издавна были в добрых отношениях, и прежде уже не раз скрепляли их семейными союзами. Да и Давиану случалось посещать дальних соседей с дружественным визитом… Но дочь он с собой никогда не брал.
«Ты будешь королевой, снежинка моя, — ласково сказал он ей, когда послы Руальда привезли принцессе первые свадебные подарки. — Закатный Край — красивая страна, а Золотая Гавань — один из самых богатых городов на Материке. Тебе полюбится новый дом, я знаю, моя дорогая… Но если что-то вдруг случится, помни — двери Брингалина всегда для тебя открыты».
Если бы он знал…
Тогда Элее казалось, что жизнь только начинается, и бесконечные мысли о замужестве белками скакали у нее в голове, не давая покоя. Будь жива мама, они бы заперлись, как это бывало раньше, в уютной маленькой гостиной с окнами на море и, попивая чай с пирожными, говорили бы о вещах, понятных только женщинам… Но мамы не было…
«Какой он окажется? — гадала Элея. — Ласковый? Или как муж кузины Селии, который ни в жизнь не говорит доброго слова, спит в отдельной опочивальне и является к жене только чтобы наскоро выполнить супружеский долг и уснуть, а утром уйти молча, даже не оставив ей поцелуя…»
Элея много чего наслушалась про семейную жизнь, и по большей части рассказы те не внушали надежды. Все женщины от служанки до престарелой тетушки-графини постоянно жаловались на своих мужей, коря их то за грубость, то за жадность, то за распутство и любовь к выпивке. Да много еще за что… Послушать все это — так и не верится, что в замужестве можно быть счастливой. По ночам Элея молилась святой Матери о том, чтобы Руальд и в самом деле оказался добрым и порядочным человеком. Хотя бы так… Большего просить она не смела, но страстно мечтала о той любви, что воспета в балладах и сказаниях. И снились принцессе нежные объятья, которых она в реальной жизни не знала никогда… снилось, будто сердце ее полно дивного чувства, уносящего за пределы земной радости…
А потом случился Патрик…
Бесстыжий, жестокий, глупый королевский шут.
Кружась с ним по тронному залу, она наяву испытала то, чем прежде грезила лишь во сне — восторг, полет, звенящее счастье…
О, боги, как же горько ей было потом осознать, что все это обман… Как стыдно было смотреть в глаза Руальду, который оказался добрым и благородным, да… Но почему-то никогда не вызывал в ее душе таких сильных чувств. Элея была уверена: не встреть она первым Патрика, все сложилось бы иначе. Но тот танец навсегда изменил течение их судеб.
Руальд не мог понять, почему его жена так не любит этого безобидного проказника и сумасброда. А Элея, не желая — упаси боги! — раскрывать правды, говорила, будто шут невоспитан и слишком дерзок. По сути, и то, и другое было правдой… Хорошими манерами господин Патрик никогда не отличался, точно в лесу вырос.
Зато Руальд всегда был само совершенство… Настолько хорош, что не к чему придраться. Ни одна из страшных баек про семейную жизнь не претворилась в реальность. Ее прекрасный снежноволосый король даже не попрекал свою жену неспособностью подарить ему наследника.
До того страшного дня, когда вернулся из похода в Тайкурдан…
И потому у Элеи было особенно скверно на душе, когда она понимала, что при всех своих достоинствах муж почему-то не стал для нее тем человеком, при встрече с которым сердце начинает колотиться быстрей, а мысли теряют связность, обращаясь горячими, воспламеняющими сознание искрами…
И все же, она оставалась его женой. Уж страсть там или не страсть, но Руальд был ей дорог, пусть тихо и без огня, но она любила его, привязалась к нему… Потому-то, углядев Патрика в числе прибывших, Элея вздохнула с облегчением: как знать, быть может, он действительно сумеет помочь своему королю? Быть может, не зря она рисковала людьми из Золотой, отправляя ему свой призыв…
3
Возвращаясь к себе, Элея собиралась решительно пройти мимо комнаты, в которой поселили шута. И, конечно же, не смогла… Не смогла устоять перед соблазном увидеть его еще раз. Ведь за весь вечер им так и не удалось даже словом переброситься, даже просто поздороваться. Вся эта суета, застолье, бесконечные беседы с гостями не оставили не малейшего шанса лично сказать ему слова благодарности.
Так же, как недавно в подземелье, Элея на миг застыла перед дверью комнаты. Но стоять и набираться смелости чтобы войти, у нее не было времени. В любой момент в коридоре могли появиться слуги или кто-то из придворных. А им уж точно покажется странным, что королева топчется у двери заезжего господина точно служанка. Элея подняла руку и коротко, как всегда громко, постучала, почти сразу же толкнув створку.
В комнате царил полумрак, только слабый огонь в камине освещал беленые стены и высокую кровать. Патрик спал. Спал как дитя, смешно разметав в стороны руки и ноги, сбив в кучу простыни и одеяло, которое опутало его от бедер до груди. Видать, неспокойные сны снились ее заморскому гостю… Но он не проснулся ни когда королева стучала, ни когда вошла, позволив сквозняку шумно колыхнуть пламя в очаге.
Элея осторожно прикрыла за собой дверь и подошла к кровати.
«Вот он твой шут… напился вина и спит себе, лукавый демон…»
Такой же удивительный и непостижимый, как всегда. Такой же хрупкий и далекий… Неведомый и родной…
Перед глазами Элеи вдруг совершенно отчетливо встал тот жуткий день, когда она нашла шута на полу в его комнате…
Королева заглянула к нему почти случайно: просто шла от мадам Сирень, чья мастерская располагалась в том же крыле замка, и, проходя мимо шутовой двери, вспомнила, что этот бездельник последние несколько дней не изволил приходить на вечерние трапезы. Элея сердито постучала в его покои, но ответа не дождалась. Она уже почти ушла, решив, что его нет на месте, только какая-то неведомая сила остановила ее… Элея толкнула дверную створку и изумленная застыла на пороге. Бледный и нагой, он лежал подле кровати на каменном полу так неподвижно, что показался ей мертвым. О, как она сердилась на него за это нелепое представление — но потом, потом… А в тот момент Элея просто онемела от ужаса. Несколько мгновений спустя она увидела, что он все-таки дышит — тощие ребра едва заметно двигались под обтянувшей их кожей. Королева стиснула зубы, не позволяя себе броситься к нему, пустив слезу от жалости. Вместо этого она развернулась и вышла прочь — чтобы, встретив старшую горничную, лицемерно потребовать от нее немедленно передать господину шуту повеление «явиться на почетное собрание». Горничная явилась к ней сама через несколько минут, растерянная и слегка напуганная. Сообщила, что сей господин навряд ли сможет порадовать королеву своими выкрутасами… Дескать, приболели оне изрядно, препоручены заботам одной ответственной служанки.
