Юлия Григорьева - Искупление (СИ)
Сквозь рыдания я выдавила то, что совсем не хотела ему говорить:
— Он забрал у меня ребенка.
— Ребенка? Моего? — на большее сил у моего супруга не хватило, и он упал на тюфяк, громко вскрикнув. — Сафи, это был наш ребенок?
— Я не знаю, Ру, правда, — я виновато склонила голову. — Это был мой ребенок, и это было главное.
— Мой, — уверенно произнес Ру. — Наш малыш, я знаю. Такому, как он, боги не могли дать это счастье. — Он вдруг светло улыбнулся. — Я присмотрю там за ним, не переживай. Он не будет одинок, с ним будет его отец.
— Ру-у-у, — взвыла я, стискивая его руку. — Я не хочу, чтобы ты умирал!
— Перестань, слышишь? — Руэри строго посмотрел на меня. — Ты всегда была сильной девочкой, ею и оставайся. Поклянись, что завтра ты не заплачешь. Клянись!
— Не могу… — выдохнула я, справляясь с истерикой.
— Клянись, что не заплачешь и не унизишься перед этой эгоистичной скотиной, — продолжал требовать мой супруг. — Клянись!
— К… клянусь, — выдавила я и опустила голову ему на плечо. — Я все еще люблю тебя, Ру.
— И я тебя, маленькая, — шепнул он. — Поцелуй меня скорей, я слышу шаги.
До меня тоже донеслась, явно нарочито громкая поступь. Я коснулась губами виска Руэри, скользнула на здоровую скулу. Он перехватил мою голову за затылок и прижался к губам, не кривясь и не морщась.
— Мы еще встретимся, родная, — жарко прошептал Руэри. — Обещай, что научишься быть счастливой. Сбежишь и будешь счастлива, а мы будем ждать тебя. Хочу слышать твой смех, как девять лет назад. Ты так красиво и заразительно смеешься. Обещай.
— Обещаю, — я выдавила через силу улыбку. Дверь громыхнула, открываясь. — Я люблю тебя, — прошептала я.
— И я тебя, Сафи. Всегда.
— Тарганна Сафи, — донеслось от двери. — Пора.
— Прощай, мое сердечко, — улыбнулся Ру, назвав так, как называл в мои далекие пятнадцать лет.
— Прощай, мое несбывшееся счастье, — прошептала я, бросила на него последний взгляд и побрела к двери.
Тарг Грэир пропустил меня вперед, закрыл дверь, и силы оставили меня. В глазах вдруг потемнело, и если бы не начальник дворцовой стражи, я бы полетела на каменный пол. Грэир успел подставить плечо, перехватил меня и понес в сторону лестницы. Как до кареты добирались, я уже не помнила. Очнулась, когда экипаж подкатил к приюту.
— Пора, Сафи, — тихо произнес тарг Грэир.
— Спасибо, — кивнула я, но еще несколько минут ушли на то, чтобы взять все чувства и эмоции под контроль. — Боги, боги… — прошептала я, натягивая на лицо улыбку.
С ней и покинула карету, вошла в здание приюта и минуту стояла в темноте коридора, не спеша войти к детям. Затем снова выдохнула, снова приклеила улыбку на лицо и направилась туда, откуда звучал детский смех. Детям не нужны чужие страдания. Их возраст благословенен тем, что самым большим горем должны быть разбитые колени и ломанные игрушки. Должно быть, боги специально создали детство, чтобы люди могли насладиться простым, но ярким счастьем прежде, чем начнется жестокая взрослая жизнь… Жаль у моего дитя все началось со смерти. Пришлось вновь остановиться и закинуть голову кверху, чтобы сдержать слезы.
— Я сильная, я и это переживу, — прошептала я, входя в приютский дворик.
И тут же покачнулась, успев выставить руку и опереться на стену. На небольшом стульчике, посреди двора, сидел герцог Таргарский. На каждом его колене сидело по ребенку. Их ручки обнимали шею Найяра, он придерживал их и что-то рассказывал. Дети заливисто смеялись, время от времени вскрикивая:
— Ты все врешь, дядя Най, так не бывает!
— Наша Сафи! — закричал один из малышей, соскакивая с колена герцога.
— О, боги, — в который раз прошептала я.
Найяр поднялся, удерживая второго ребенка на руках, и направился в мою сторону. Из-за моей спины появился Хэрб. Даже не глядя, я чувствовала его напряжение. Первый малыш обнял меня за ноги, и я машинально потрепала его по голове, не сводя взгляда с герцога. Он подошел совсем близко, звонко поцеловал в щеку того ребенка, которого держал на руках и поставил на землю.
— А вот и наша пропажа, — весело улыбнулся Най, и по моей коже пробежал озноб.
Рука герцога продолжала лежать на голове мальчика, вороша ему волоса. Вдруг рука замерла и чуть надавила, сильно склонив малышу голову, ледяной взгляд синих глаз не отпускал меня из своего капкана.
— Ай, дядя Най! — возмущенно воскликнул малыш, и Найяр убрал руку.
Он присел на корточки и обнял мальчика.
— Прости, на, — и протянул ему серебряную монету.
— О-о-о — восхищенно протянул ребенок и умчался в приют.
— Хэрб, уведи Тарни, — попросила я.
Юноша не двигался несколько мгновений, но все-таки оторвал от меня второго мальчика и исчез в недрах приютского здания.
— Я все поняла, Най, — тихо произнесла я. — Не стоило продолжать демонстрацию.
— Где ты была, любимая? — спросил меня герцог, все еще улыбаясь.
— Ты давно здесь? — вместо ответа спросила я, и Най, схватив меня за руку, дернул на себя.
— Где ты была? — чеканя слова спросил он.
— Я тебя ненавижу, — сдавленно произнесла я, больше не в силах сдерживать эмоции. — Отпусти меня.
Его сиятельство подхватил меня на руки и понес в приют, прошелся по коридорам, зная, что тут я не буду ни орать, ни вырываться.
— Детки, до скорого свидания, — пропел он.
— До свидания, дядя Най, — ответили малыши. — До свидания, Сафи.
Старшие просто поклонились, провожая нас настороженными взглядами. Хэрб и наемники поспешили следом. Дьол переводил тяжелый взгляд с меня на его сиятельство.
— Ты этого не сделаешь, — хрипло произнесла я, когда мы оказались за пределами приюта, и герцог поставил меня на ноги.
— Не сделаю, если будешь вести себя разумно, — ответил он, сжимая в пальцах мою ладонь.
— Я буду вести себя разумно, — выдохнула я, пытаясь снова не заплакать от бессилия.
— Я не буду ругаться за то, что проигнорировала мои слова о завтраке. Я даже готов не наказывать твоего щенка и этих дармоедов, которые проглядели тебя, если ты, как примерная жена сейчас примеришь свадебное платье, которое ждет тебя в наших покоях, завтра явишься на большой завтрак и будешь вести себя, как подобает герцогине Таргарской, естественно не только за столом.
— Проклятье, Най, я пока еще чужая жена, — воскликнула я, глядя на него со смесью ужаса и отвращения.
— Это временные трудности, — спокойно ответил герцог, но по-хозяйски прижал меня к себе.
— Тело твоей жены еще не опустили в фамильный склеп, как ты можешь говорить о свадебном платье? — потрясенно прошептала я.
