Варвара Еналь - Не все карты можно прочесть... (СИ)
Почему-то у них с Галиеном всегда выходят какие-то умные разговоры. И всегда она возражает Галю, и всегда тот убеждает спокойно и терпеливо. Вот уж у суэмцев терпение развито невероятно. Сама бы Лиса - если бы, к примеру, приставал к ней с вопросами Дагур или близнецы - давно бы уже надавала подзатыльников и приказала не морочить голову.
Набур - вон - наворачивает вторую миску и уже даже не прислушивается к их разговору. Решил, видимо, что такие умности не для него. И то верно. Что уже сейчас говорить о милости и прощении, когда хочется спать и глаза слипаются. А Галь - тот вообще чуть ли не засыпает над миской. И сам себе улыбается своей слабости.
Дохлебав свой суп, Лиса заварила чай и разлила его по глиняным, немного кривоватым кружкам, которые нашлись в хижине. Набуру неизвестный напиток понравился. Он долго восторгался сахару и называл его чудесным порошком. Он наболтал себе в чай и сахара и меда и получился у него приторный напиток. Причмокивая от удовольствия, Набур хвалил Суэму и уверял Лису, что ей повезло и лучше бы она не тратила время на братьев а возвращалась в Такнаас.
- Твоих братьев уже не найти. А если Галь забирает тебя с собой, то что тут рассуждать? Думаешь, всем выпадает такая возможность? Он жениться на тебе и ты родишь ему мальчиков столько, сколько сами пожелаете. Суэма, говорят, огромна, конца и края ей не видно. И вся она - земля, сама рождающая хлеб. Так что, вы прокормите всех своих сыновей, даже если их у вас будет с десяток...
Лиса не стала отвечать на болтовню Набура. Да и что тут скажешь? Если Лиса не поможет братьям - им не поможет никто. Не может она бросить близких в беде. Не может - и все! И говорить на эту тему нечего.
Галь так и не доел свой суп. Прислонился головой к стене и уснул, еле придерживая миску с остатками. Лиса тихонько убрала с его лица темные длинные волосы и прошептала над ухом:
- Я принесла тебе чай. Будешь?
Галь только кивнул.
Она помогла ему выпить горячий напиток а после устроила поудобнее на плаще.
- Ложись рядом, - пробормотал Галь.
Лиса слабо кивнула. Кончено она устроиться рядом. Больше-то негде. Есть еще лавка, но на ней будет спать Набур. Он же будет смотреть за печкой и подбрасывать дров. На улице поднялся ветер - загудел в трубе, зашелестел снегом. Может, даже метель разгулялась - Лиса не выглядывала за дверь.
Теперь метель и холод не страшны. В хижине было так тепло, что можно было ходить босиком. Галя она укрыла тем самым пледом, что нашла в рюкзаке, сама легла рядом и тут же уснула.
Глава 31
Утром Набур поймал зайца. Поставил засветло силки, а через парочку часов уже принес одного ушастого. Сам его разделал и поставил вариться в горшочке.
Лиса спала чуть ли не до полудня. Дальняя дорога и переживания утомили ее настолько, что она потеряла счет времени. Сон слился в одну темную полосу без картинок, и лишь под конец, почти проснувшись, Лиса увидела знакомую ворону. Та сидела на белом снегу, косила круглым черным глазом и беззвучно разевала клюв.
Хотелось крикнуть и швырнуть в гадину камнем или, на худой конец, снегом, но во сне Лиса не могла пошевелиться. И было понимание того, что это лишь видение, что ворона не настоящая. В своем сне Лиса четко помнила, что на самом деле она лежит рядом с Галиеном в далекой горной хижине, и никакого снега тут нет. И уж тем более никаких ворон.
Силясь поднять руку, чтобы хотя бы замахнуться на наглую птицу, Лиса вздрогнула, дернулась и открыла глаза. Приятный сумрак, разлитый в хижине без окон, навевал сонное настроение. Захотелось перевернуться на другой бок и снова уснуть, но уже без ворон.
Весело гудел в печке огонь, насвистывал что-то бестолковое Набур. И пахло мясной похлебкой. Подумав о мясе, Лиса вдруг поняла, что страшно хочет есть. Просто ужасно хочет. Прямо слопала бы целую курицу... или ворону, на худой конец...
Поднявшись и заглянув за перегородку, Лиса сонно пробормотала:
- Ты что делаешь?
Набур весело сверкнул глазами и сообщил:
- Ем похлебку с остатками картошки и зайцем. Не хочешь?
- Спрашиваешь. Сейчас, волосы расчешу только и лицо умою.
- Думаешь, с неумытым лицом заяц будет не таким вкусным?
- Оно-то и верно, но вдруг Галь проснется и увидит мою заспанную рожу? И так не красавица, потому уж лучше я о себе позабочусь...
Последние слова Лиса пробормотала уже зашнуровывая ботинки и запахивая безрукавку из овчины.
Снегу за ночь навалило прилично. Конечно, это же гора, хоть и не высокая. А на горах всегда зимой выпадает прилично снега. Он захрустел под ногами, заскрипел громко и смешно. Такой белый, чистый - такого снега в городе не бывает никогда. В Тхануре даже снег грязнущий и вонючий.
Ручеек, что бежал неподалеку, не замерз - пробивался между длинными сосульками, звенел ледяными бубенчиками. Щедро побрызгав в лицо, Лиса напилась обжигающей холодом влаги, улыбнулась высоким верхушкам сосен и сидящим на самых иголках облакам и заскрипела по снегу обратно.
При дневном свете стало ясно, что кругом - куда не кинь взгляд - кругом только лес. Высокие сосны, изредка - дубы. Еще реже - громадные лиственницы с конусовидными верхушками. Ручей у самого обрыва, внизу - снежные завалы, под которыми скрыты острые валуны. В этих местах надо быть осторожным, чтобы не свалиться вниз.
Расседланные лошади стояли под широким навесом крыши, накрытые тонкими попонками, накормленные и спокойные. Снег с деревянных ступенек и узенькой веранды был убран, и плохо обструганные доски желтели неожиданным радостным цветом.
Лиса плотно закрыла за собой тяжелую, немного разбухшую дверь и выдохнула:
- Ну и холодина там. Прямо пальцы заледенели.
- Еще бы, после ледяной воды... - тут же согласился Набур и поставил на грубо сколоченный, но хорошо вычищенный деревянный стол миску с дымящейся похлебкой. - Садись, давай, и ешь. Еще не хватало только твоей простуды.
- Сроду не простывала, - хмыкнула Лиса, - ни разу в жизни не болела и не помню, чтобы какая хворь одолевала.
- Это где ж дают такое здоровье?
- Не знаю даже, - Лиса улыбнулась, - мне все некогда было. Не до болезней. Работа, братья, огород, Белая башня - чтоб ей пусто было... Вот и не довелось поболеть ни разу в жизни.
- Стукни по дереву и помяни мать-Набару, чтобы не сглазить, - тут же посоветовал Набур.
- Ого, какие правила ты знаешь. За такие вещи руки рубят на Площади Праведников, знаешь? Мать-Набару упоминать запрещено даже под страхом смертной казни...
