Макс Фрай - Я иду искать
– Мочалку? – восхитился я.
– Это гугландская присказка. Сама раньше не слышала. В этом смысле путешествия, конечно, идут на пользу. Обогащают лексикон... Ладно. Ты уже понял, что наше путешествие из Бокли в Капутту трудно назвать приятным морским круизом. Но оно закончилось, и это главное. Первое, что мы сделали, когда сошли на берег в Капутте – сняли дом подальше от моря, потому что видеть его уже не могли. И какое-то время просто жили. Я бы даже сказала, существовали. Праздно и вполне бессмысленно, на мой взгляд. Не смотри на меня так укоризненно, сэр Макс. Да, мне там не особо понравилось. И нет, мне не было интересно. Я, как выяснилось, не создана для путешествий. Никогда не умела любоваться пейзажами, а чужая культура, увы, не тот предмет, который может всерьёз меня увлечь. Люди везде – просто люди, а от несходства правил и обычаев с нашими их поведение представляется ещё более нелепым, чем есть на самом деле; лично меня это скорее раздражает, чем веселит. И колдовать в Уандуке оказалось почти невозможно. Безмолвная речь – ещё туда-сюда, хотя гораздо трудней, чем дома. Но даже просто сварить вкусную камру не получалось ни у кого из нас. Пришлось привыкать к местным напиткам. Впрочем, напитки – это ерунда. Что по-настоящему скверно – это постоянно ощущать собственную беспомощность. Вот когда я всё прокляла!
– Но кстати, в Холоми было бы то же самое, – заметил я. – Даже хуже. Оттуда и зов никому не пошлёшь.
– По крайней мере, в Холоми точно знаешь, что дело не в твоих способностях, просто место такое специальное. А в отъезде постоянно сомневаешься: может быть, это моя сила иссякла и уже никогда не вернётся? Известно же, что по-настоящему могущественные люди способны колдовать и вдалеке от Сердца Мира. Может быть, не так хорошо, как здесь, но кое-что у них явно получается, не зря же в Куманском Халифате у всех наших репутация грозных колдунов. И мучаешься, постоянно грызёшь себя: другие могут, а ты нет! К тому же, узнику нет нужды беспокоиться о себе. Крыша над головой есть, еду и табак принесут, охранники не пристают с глупыми разговорами, а если и случится такое, можно пожаловаться на них коменданту. Скучно, да, но знаешь, я бы предпочла несколько лет скуки одному-единственному походу на центральный рынок Капутты, где все орут, как сумасшедшие и торгуются по неизвестным правилам. И предлагают тебе выйти замуж примерно три раза в минуту. А ты при этом даже не можешь никого убить. И не потому, что боишься ареста, на это довольно быстро становится плевать, а потому, что угуландская Очевидная магия для тебя в Уандуке не работает. А без неё хоть лопни от злости, окружающим никакого вреда.
– Да, обидно, – согласился я. – Это я могу понять.
– И на том спасибо. Но знаешь, что я тебе скажу? Примерно два года спустя выяснилось, что это ещё была очень хорошая жизнь. Просто отличная!
– А что случилось два года спустя?
– Не догадываешься?
– Деньги подошли к концу? – осенило меня.
– Ну да. Мы их как-то не особо считали. Казалось, тысяча корон – это огромная сумма. Даже на четверых. И вроде бы, всё так дёшево... И вдруг выясняется, что осталось – ну, максимум, ещё одну годовую аренду дома оплатить. И привет.
– Надо было дать вам больше, – вздохнул я. – Как-то не сообразил, что эта грешная тысяча закончится гораздо раньше, чем ваше изгнание.
– Ты вообще не был обязан давать нам деньги. Может, кстати, без них было бы даже лучше. По крайней мере, мы бы сразу сообразили, что надо не руководствоваться так называемым зовом сердца, а ехать туда, где гарантированно найдётся работа – да хотя бы в Ирраши, там с моим дипломом об окончании Королевской Высокой Школы отлично можно было бы устроиться. Впрочем, и без него не пропадёшь: только скажи, что ты из Ехо, и все тёплые места твои. А в Куманском Халифате работу днём с огнём не отыщешь. Зачем нужны наёмные работники, когда есть рабы? Рабство там хоть и объявлено официально вне закона, но слуги при этом почему-то никому не нужны – ни в домах, ни в трактирах, ни, тем более, в государственных учреждениях. Ну вот как-то так оказывается, что у всех они уже есть, в избытке, спасибо, больше не надо. А что не наняты по контракту, а куплены по сходной цене на невольничьем рынке на границе с Красной Пустыней, это никого не касается. У куманцев не принято совать нос в чужие дела... В общем, мы какое-то время помаялись, а потом плюнули на всё и отправились в Суммони.
– А почему именно в Суммони?
– А то ты не знаешь. Думаешь, Карвен мне не похвастался, что встретил тебя вчера на этом дурацком любительском концерте? И думаешь, я поверю, что ты его обо всём не расспросил?
– Не поверишь, – согласился я. – Но только потому, что слишком мало со мной знакома. А то сразу поняла бы, что сперва я утратил дар речи, выяснив, где он сейчас работает, а потом послушал музыку, зарыдал и вдохновенно убежал в ночь, забыв, что есть на свете какой-то Карвен.
– Да ладно тебе. От чего там рыдать? – изумилась Айса.
Из чего я сделал вывод, что у нас решительно не совпадают музыкальные вкусы. Но спорить, конечно, не стал, только неопределённо развёл руками. И сказал:
– Я вообще довольно странный. Иногда это немного мешает. Вот например ни с Карвеном, ни с Танитой я вчера так толком и не поговорил. Узнал от них, что вы долго жили в Суммони, и Менке там до сих пор зачем-то сидит. А как вас туда занесло, не успел расспросить. Меня дома гости ждали.
Самый лучший способ соврать так, чтобы тебе поверили – говорить чистую правду. Просто не всю, а некоторые её фрагменты, вдохновенно возводя между ними новенькие причинно-следственные связи. В этом искусстве я такой великий мастер, что порой сам себе верю. И Айса поверила, куда ей было деваться.
– Танита случайно познакомилась на рынке с одним человеком, – неохотно сказала она. – Тот представился знахарем из Суммони. И, узнав, что нас тут целая компания высланных из Угуланда за колдовство, позвал всех с собой. Обещал приютить и научить всему, что знает. Ребят это очень вдохновило – наконец-то все древние тайны Уандука откроются нам! И только я сразу решила, что мужик не промах: сразу четырёх слуг за кров и еду заполучить – это он ловко придумал. Гораздо выгодней набрать учеников, чем покупать рабов, кормить которых, кстати, всё равно придётся, никуда не денешься... Тем не менее, поехала с ними как миленькая. А что было делать? Жизнь в Капутте всё равно стала нам не по карману, писать родителям, чтобы прислали денег, стыдно. Я же после ареста ни разу с ними не поговорила по-человечески, и тут вдруг – караул, помогите! Как-то это совсем нехорошо. Да и компанию разваливать не хотелось. Я считала, что нам следует держаться вместе. И, конечно, ты понимаешь, ни на минуту не забывала, что ребята влипли в эту историю по моей вине. Поэтому соглашалась со всеми их предложениями и старалась особо не ныть. Думала: если хоть кому-то из нас будет весело и интересно в изгнании, значит, всё не так уж плохо.
