Ева Никольская - Чужая невеста
— Нет, — ответил мужчина, снова принимая расслабленную позу спиной ко мне.
— Тогда зачем это было делать? — спросила я, возвращаясь к прерванному занятию.
— Хочется, — вернул мне мою же "монету" рыжий. И улыбнулся. Как довольный котяра, сожравший хозяйскую сметану. Желание плюхнуть еще одну порцию пены на его наглую физиономию было почти невыносимым, но я сдержалась. Вместо этого ополоснула руки в воде, поднялась с корточек и, сняв с себя мокрый плащ, швырнула его на скамейку, куда тут же направился белый элементаль. — Ты что де… — Йен обернулся и замолк, не договорив. Кадык дернулся, губы сжались. Хм, может, стоило все же обойтись пеной?
— Ничего не делаю, — ответила на его недосказанный вопрос. — Сам же плащ намочил, вот и сняла его, — с невозмутимым видом выкрутилась я и, снова присев у края купальни, потянулась к волосам мужчины. Но он перехватил мою ладонь и, вынудив меня нагнуться к нему, прошептал:
— Не играй с огнем, девочка.
— Ты про Лааша? — невинно моргнув ресницами, спросила его.
Глаза мужчины сузились, уголок рта дрогнул, запечатлев намек на кривую улыбку.
— Это он тебя надоумил так одеться? — полюбопытствовал норд, а я неожиданно для самой себя покраснела.
— Ночь ведь, я спать собиралась, — зачем-то сказала в свое оправдание и отвернулась. Стало неловко, немного стыдно и вообще противно. Причем противно от собственного поведения. Только что погиб Фимар, чье безумие подтвердило гибель Таша, Йен сам весь покоцанный, да и у меня синяк на локте и бедре, а я тут разыгралась, как похотливая кошка. Еще и при свидетелях элементалях, не говоря уже про мужиков за перегородкой. Тьфу!
— Прости, — вздохнув, пробормотал "медведь" и, поцеловав мою руку, которую по-прежнему удерживал в своей, предложил: — Иди ко мне. Я сам тебя помою.
— И это не будет считаться играми с огнем? — проворчала я, все еще не желая на него смотреть.
— Это будет считаться играми в воде, — пошутил он, мягко потянув меня к себе.
Противиться я, естественно, не стала. В нашем совместном купании не было ничего эротического, но кто б знал, какой это кайф, когда большой и сильный мужчина тебя просто моет. От его заботы, от бережных прикосновений и просто от того, что мы вместе в этой теплой "луже", я испытывала какое-то особое наслаждение. Мне было так хорошо, приятно, спокойно и радостно, что пережитый в керсарне стресс казался каким-то далеким, словно все произошедшее там случилось не со мной. Фимара по-прежнему было жаль, и по Ташу я по-своему грустила, но сердце при воспоминании о них больше не ныло.
— О! — зашедший за перегородку Сорис растерянно моргнул, увидев нас, и, смутившись, пробормотал: — Я только возьму… это… пока воздушник здесь занят, — он метнулся к скамейке, где лежала стопка полотенец, схватил верхнее и, прежде чем успел удрать обратно, я сказала:
— Мы просто моемся, — а потом зачем-то добавила: — В одежде!
Мужик кивнул и, покраснев еще больше, ретировался в общий зал. А Йен, склонившись сзади к моему уху, насмешливо проговорил:
— При таких оправданиях, Лера, тебе, конечно же, все "поверили", — а потом, дунув на влажную кожу, поцеловал меня за ушком.
В жар бросило моментально, пальцы, стиснувшие мокрую ткань пеньюара, разжались, перед глазами поплыло и я, судорожно глотнув воздуха, рванула к низкому каменному бортику. Вылезла, встала и, разведя в стороны руки, отдалась на милость подлетевшего ко мне "фена".
Йен же продолжал сидеть в купальне и рассматривать меня. Медленно, неотрывно… с головы до ног, не оставляя без внимания ни один изгиб облепленного тонкой тканью тела. Никогда еще в жизни мне не доводилось так возбуждаться, причем от одного только взгляда мужчины. Если бы не прохладная волна воздуха, которую направил на меня трудолюбивый элементаль, я не знаю, чем бы закончилось сегодняшнее купание. А давать жителям Стортхэма лишние поводы для разговоров, раньше времени не хотелось.
Немного позже…
Про Эйрикера Йен все-таки мне рассказал, но уже по дороге на жилой этаж. Оказалось, что рыжик был керсом одного из шестнадцати старших нордов Стортхэма. Сам Йен тоже входил в их число, как и Грэм, и Сорис, и Керр, и знакомый мне по нетрадиционным методам лечения Илис. Статус "старшего" зависел вовсе не от возраста, а от профессиональных качеств меченных мужчин, а так же от пользы, которую они приносили общине.
Эйрикер был лучшим наемником за всю бытность Стортхэма. Сильным, ловким, опасным и… совершенно безбашенным. Но везло ему по жизни так, как никому из меченных. Его любили женщины, несмотря на мутацию. Он одерживал победы за игральными столами, раздражая владельцев казино. Выходил с минимальными повреждениями из драк, когда охрана этих самых владельцев пыталась накостылять везунчику. И от всех своих приключений Эйрикер откровенно тащился. Слава за бывшим хозяином моего керса ходила хвостом, как впрочем, и сам керс. Рыжик обожал этого мужчину. А норд обожал рыжика.
Но еще он любил риск и азарт, и, несмотря на это (а, может, именно поэтому) умудрялся достигать успеха там, где другие пасовали. Его услугами пользовался сам эйдан, передавая письма с заданиями через доверенных лэфов. Но, как водится, всему приходит конец. С одного из таких рискованных заданий Эйрикер и не вернулся. Было это около четырех лет назад. С тех пор керс, настоящую кличку которого Йен упорно отказывался мне называть, жил в керсарне на попечении Сориса и практически всех остальных нордов, которые, приходя ухаживать за своими питомцами, не забывали уделить внимание и осиротевшему коту.
Пережив разрыв связи с пропавшим вне дома хозяином, этот зверь превратился в законченного меланхолика, который большую часть времени лежал на соломенной подстилке или сидел на каменной площадке возле входа в кошачью пещеру. Под седлом он не ходил, отказываясь возить других наездников. Но иногда сопровождал охотников вместе с их керсами к входам в подземелья, и даже позволял навешивать на себя сумки с необходимыми в длительном походе вещами. В остальное же время мой хвостатый спаситель задумчиво смотрел вдаль, сидя у каменного бортика и, как полагали многие, ждал возвращения погибшего хозяина.
Потому сегодняшняя выходка рыжика удивила всех не меньше, чем желание Фимара меня задрать. Он ведь сам пометил мою руку укусом, должен был хотя бы вспомнить об этом. А он… тоже, наверное, решил, что в смерти Таша виновата я. А может, просто понимал, что умирает, и решил забрать с собой на тот свет женщину хозяина тоже. Правду узнать мы уже не могли, а мучиться предположениями — не хотели.
