Нефритовое сердце - Белл Том
Мимо пронеслась огромная тень. Часто заморгав, Кайсин стряхнула льдинки и увидела, как перед ней приземлился Нефритовый дракон. Огромный и непостижимый, он опустился на передние лапы и незаметно для глаза принял облик Лю.
Юноша был таким же, как всегда, с взлохмаченными волосами, потрепанный и грязный, да только взгляд его изменился. Слишком потрясенная, Кайсин просто не могла думать об этом. Пошатываясь, она поднялась и застыла в нерешительности.
Лю подошел ближе.
От него исходило чарующее и умиротворяющее тепло, и больше всего на свете ей хотелось броситься к нему на шею, обнять, сжать крепко-крепко, стать к нему так близко, чтобы холод больше никогда не смог подобраться к ее душе. Но она не выдержала его взгляда и, вновь зарыдав, опустила голову. Кайсин смотрела, как капли падают ей под ноги и быстро застывают, превращаясь в маленькие ледяные лужицы.
Юноша подошел еще ближе.
В следующий миг его руки сомкнулись вокруг ее плеч.
И Кайсин ощутила тепло.
Будто впервые в жизни.
На одно короткое мгновение.
Она подняла глаза и потянулась губами к Лю…
Но юноша вдруг с силой оттолкнул ее.
Вокруг него сомкнулась огромная белая пасть. Наполовину утонувший в воронке Змей заглотил Лю, прежде чем его без остатка утянуло внутрь. В следующее мгновение вихрь схлопнулся и исчез. Скрывавшееся за ним зеркало перестало вращаться, покрылось трещинами и разлетелось на мириады крошечных осколков.
Последнее тепло исчезло, и над истерзанным миром наконец-то повисла тишина.
Эпилог
Из окна вместе с белым густым паром и ароматами свежих овощей и вареной чечевицы с бараньим мясом доносился оживленный разговор:
– Послушай, женщина! Если в этой жизни я в чем-то и разбираюсь, так это в готовке бульонов!
– Ты? Нет уж, миленок мой! Я говорю тебе, что ты – знатный повар, только когда мне самой лень готовить.
– А вот и неправда!
– Еще какая правда! Ты часом не забыл, что я с раннего детства была хозяйкой в отцовской таверне? Мое мастерство непревзойденно! Я могу отличить мясо молоденькой синьяньской поросюшки от старого ордоского свина с закрытыми глазами!
– Я тоже смогу!
– А я смогу, находясь в другой комнате!
– А я… Я… Эх.
– То-то же! А теперь подвинь свою торбу и не мешай. Я не могу доверить приготовление праздничного новогоднего барашка мужчине.
– Ох, это самое, что же делать мне, Сянсян?
– Мой дорогой Жу Пенечка. – На мгновение разговоры притихли, а затем повисшую тишину нарушил звонкий звук поцелуя. – Есть вещь, в которой тебе точно нет равных.
– Это какая такая вещь, котечка моя?
Сянсян замурлыкала.
– Люблю, когда ты так называешь меня!
– Да-да, женщина, так какая вещь-то?
– Ты незаменим, когда нужно съесть все, что я наготовила.
Жу Пень захихикал.
– Ты, как всегда, права, хе-хе-хе.
– А теперь топай за дровами, пока огонь в печи не потух.
– Да иду я, эт самое, иду.
Скрипнула дверь, и Малыш вышел из дома. Он завязал вокруг подбородка болтающиеся уши старенькой меховой шапки, потоптался на свежевыпавшем снеге и потянулся.
– Ой, Кайсин! – Он подпрыгнул, увидев сидевшую на лавке под кухонным окном девушку. – А ты почему здесь?
Та чуть пожала плечами и уставилась под ноги. От ненароком подслушанного разговора ей стало теплее на сердце. Однако этого было мало, чтобы растопить лед, сковавший ее душу.
Она тихо вздохнула и ответила:
– Пытаюсь привести мысли в порядок, Малыш.
– А-а. – Жу Пень помрачнел. – Ты, должно быть, собираешься в рощу.
Кайсин кивнула и вдруг с надеждой посмотрела на здоровяка.
– Сходишь со мной?
– Да-да, конечно. Мы как раз успеем до возвращения из храма тетушки Таны и детишек.
Малыш помог ей подняться и предложил локоть. Девушка с благодарностью приняла помощь, и они вместе направилась по заметенной тропе вдоль каменных фонарей под сенью высоких раскидистых сосен.
– Сегодня Таяжчи! – заговорил Жу Пень. – День зимнего солнцестояния! Начинается новый год, потому мы с Сянсян решили закатить пир горой. Нужно отпраздновать как следует. И…
– И вспомнить всех, кого нет с нами, – прошептала Кайсин. – Сегодня ровно год…
– Да, – крякнул Малыш и снова погрустнел. – Ровно год.
Дальше шли молча. Они брели по зимнему подлеску, наслаждаясь тишиной и спокойствием этого таинственного места. С ветвей медленно опадали хлопья снега, в вышине шелестел легкий ветерок, а где-то вдали шумел бурный водопад. Меж деревьев пролетела синеголовая пичужка. Стремительная и прекрасная, но одинокая, брошенная всеми в этом холодном снежном краю.
Кайсин бы хотела поменяться с нею местами.
Хотя бы на денек.
Взмыть до небес, вырваться из пут, что связали ее по рукам и ногам, чтобы наконец вздохнуть полной грудью и забыть про все печали. Окунуться в облака, полюбоваться на солнце и, быть может, увидеть, как далеко-далеко, за линией горизонта, промелькнет зеленый драконий хвост.
– У меня кое-что есть, – вдруг оживился Жу Пень, вырвав подругу из грез. – Я уже давно ношу ее с собой, да все забывал отдать тебе.
Он протянул брошку из белого золота в виде буревестника. Кайсин изумленно охнула и взяла украшение. Грязное, покрытое разводами, словно побывало в луже.
– Кажется, это твое.
Девушка радостно кивнула.
– Я подарила его Лю. В день нашего знакомства.
– Угу, помню.
– Откуда она у тебя?
– Э-э… – Жу Пень замялся. – Лю когда-то обронил ее, а я нашел и забыл вернуть. И теперь это все, что от него осталось.
Кайсин невольно впилась ногтями в рукав его шубы.
Прошел целый год, но до сих пор от одного упоминания о том, чего она лишилась, все внутри нее сжималось. Она не хотела верить, что все кончено. Что больше никого нет. Что…
– Я осталась совсем одна, – произнесла она едва слышно.
– Ну уж нет! – замотал головой Малыш. – У тебя есть я. Сянсян опять же вот. Да и Ши-Фу тут как тут!
Они вышли из подлеска на небольшой холмик, где их уже поджидал старый монах. Он широко улыбнулся, распростер ладони и по очереди обнял молодых людей.
– Я здесь вас уже заждался, между прочим! – Он говорил быстро, нарочито веселым голосом. – И успел замерзнуть.
– Ну-ну, – поморщился Жу Пень. – И это нам говорит родитель Огня. Или как там тебя, эт самое?
Старик заразительно засмеялся и хлопнул Малыша по плечу.
– Ай да балда же ты! Прародитель! Ну да ладно, идемте же, друзья мои.
Ши-Фу повел их по вымощенной камнем тропе вдоль обрыва. Далеко внизу, под предгорьями, раскинулась, насколько хватало взгляда, чудесная долина. Каждый раз, когда Кайсин смотрела на нее, невольно подмечала, как же это место похоже на тот уединенный островок жизни вокруг Нефритовой башни. Такой же венец из белоснежных гор окружал дол со всех сторон, а в самом его центре возвышался храм Семи ветров: гигантский, наполовину сокрытый туманами, утыканный высокими остроконечными па́годами и окруженный незамерзающими зелеными лесами. От одного его вида перехватывало дыхание и замирало сердце.
Это место стало новым домом для ее друзей.
Но не для нее.
Кайсин была одинокой, брошенной всеми птицей, обреченной до конца жизни петлять меж жизненных преград. Она ударялась, падала на землю, снова взлетала, но так и не смогла найти места, где ее душа смогла бы обрести покой.
Ши-Фу и Жу Пень о чем-то болтали и смеялись, рассказывали что-то из своих приключений и пытались развеселить Кайсин, но в конце концов сдались и замолчали. Опечаленное лицо девушки забыло, что такое улыбка.
Наверное, навсегда.
Тропа вывела к пологому берегу небольшого пруда. Это укромное местечко поражало Кайсин больше всего. Чистый и зеленоватый, он никогда не застывал, и под водной гладью здесь всегда можно было увидеть двух карпов. Белый и черный, они бесконечно кружились, будто пытались поймать хвосты друг друга. Берега водоема усеивали небольшие кустики с благоухающими розами, словно вырезанными из настоящего нефрита. Цветы росли прямо из снега, овеянные мерцающей дымкой тумана. Ярко-зеленые, с золотыми прожилками, они были холодными, но нежными на ощупь. От одного их вида на сердце появлялись тоска и грусть, но вместе с тем возникало чувство надежды и вера в то, что все будет хорошо.
