Джеффри Арчер - Месть Бела
Наверное, все же какие-то чувства отразились на лице киммерийна, потому что Ка'ан внимательно посмотрел ему в глаза и спросил:
— Тебя что-то тревожит, друг мой?
— Я, признаться, удивлен, — поспешно ответил Конан. — Правитель, который разгуливает в одиночку, без охраны по столь опасным землям...
— Да, вижу, ты действительно прибыл издалека... Видишь ли, брат — позволь мне называть тебя братом, хотя бы потому, что я твой кровный должник, — так вот, ни один человек не посмеет напасть на меня. Потому что знает: я умею защищаться... и нападать. Ни один — кроме этих злопакостных хнумов. Впрочем, не будет ли лучше продолжить наш разговор в более приятной обстановке? Я имею в виду мою убогую лачугу, которая в более богатых странах должна была бы быть королевским дворцом. А говоря проще, приглашаю тебя в гости — отдохнуть, усластить желудки скромной пищей и простым вином и поговорить. Почему-то мне кажется, что нам есть о чем спросить друг друга и что рассказать друг другу.
Надо сказать, витиеватая и искренняя речь Ка'ана произвели на киммерийца самое благоприятное впечатление. «Брат-близнец» определенно нравился Конану все больше с каждой минутой. Впрочем, и о своей задаче он не забывал. Интересно, что для Ка'ана самое дорогое? Может быть, власть? Ну, низвергать королей с тронов — это мы умеем, этим мы уже занимались... Вот только вряд ли хитрый Бел припас напоследок столь простое решение.
Как бы то ни было, они взбирались по крутому склону воронки, помогая друг другу на особо сложных участках дороги — там, где кустарник разросся особенно буйно, или остатки древней кладки стеной вставали на пути, или дорогу пересекали заросшие бурьяном рвы... Двойник Конана шел уверенно и прямо, будто по протоптанной тропе, хотя никаких признаков тропы под ногами северянин не замечал, сколько не приглядывался — либо давным-давно заросли все пути-дорожки, либо строители древнего города понятия не имели о транспортных, так сказать, магистралях...
В развалинах обитали люди — чем выше по склону взбиралась пара «братьев», тем чаще встречались им какие-то оборванцы с длинными, спутанными волосами, молча ковыряющиеся среди руин разрушенного города. Завидев «близнецов», некоторые стремились побыстрее скрыться между камней, а иные и в самом деле простирались ниц перед своим правителем.
— Бродяги, — на ходу бросил Ка'ан, огибая основание некогда исполинской белокаменной колонны, напоминающее пень огромного дуба, и горько усмехнулся. — В Чзачжигаре в основном и живут бродяги... Так что я — король бродяг, как это ни прискорбно... — Он сплюнул себе под ноги. — Ну ничего, скоро все изменится, дайте мне только добраться до Пьедестала Тысячи Огней...
— В Чзачжигаре? — переспросил Конан.
— Ну да! — удивился правитель. — Эта земля и город так и называются — Чзачжигар. Кто же ты такой, брат, если даже не знаешь, куда попал?
— Странник, — горько вздохнул Конан. — Бродяга...
Несмотря на то, что оборванцы старались споро убраться с дороги, он заметил, что у всех глаза самые обыкновенные — карие, голубые, черные — но не было ни одного с оранжевыми глазами. Что это — символ королевской власти? родовой знак? что-то еще?..
Глава втораяНаконец мы выбрались из воронки — глубокая она была, с четверть лиги, наверное, — глухо сказал Конан, глядя куда-то мимо Симура. Он не видел ничего вокруг: ни богатого убранства комнаты, ни Симура, замершего напротив и превратившегося в самое внимание, его взор снова обратился к событиям недавнего прошлого. — Ну, огляделся я. Торы, горы, вокруг только горы — без конца и края, большие, со снегом на верхушке, маленькие, поросшие чахлым лесом, потрескавшиеся, изломанные...
«Это и есть Чзачжигар, — грустно сказал Ка'ан. — Бывшая столица бывшей великой страны Чзачжигаран». К востоку, там, где в долину наползал громадный язык давно сошедшего камнепада, когда-то был город — этим самым камнепадом, как пить дать и снесенный. Остатки зданий точно такие же, как в воронке, но жизнь кое-какая в самом городе теплится — над лачугами, приютившимися среди развалин, поднимается дымок, брешут собаки, какие-то жалкие огородики вдоль склонов долины... «Что тут произошло?» — тихо спросил я. Поверишь ли, мудрый человек, но у меня сердце сжалось, когда я представил себе величие и красоту города во время его расцвета...
Конан ухмыльнулся.
— Видать, потеря мужественности превращает человека в бабу — я и не думал никогда, что едва не расплачусь, увидев подобную картину разорения и запустения...
«Страшная катастрофа обрушилась на Чзачжигаран пятьдесят лет тому назад, — с напускной бесстрастностью ответил мой «братец». — Выла война... Извини, сейчас не могу об этом говорить...
В общем, самый нищий квартал Шадизара по сравнению с этим городом выглядит прямо-таки обиталищем зажравшихся богатеев. А в центре этого Чзачжигара возвышалось обширное высокое, строение — со стрельчатыми окнами, сложенное из того же белого камня, из которого некогда возводили и прочие дома в городе. И хотя размерами и монументальностью оно превосходило все прочие здания Чзачжигара, даже отсюда, глядя с расстояния в лигу, я как-то сразу понял, что это не сохранившийся со времен процветания дворец — что дворец возведен недавно, из обломков и осколков строений рухнувших...
А еще у меня отчего-то возникло ощущение, что воронка, откуда меня вывел мой новообретенный брат, очень уж похожа на удар кулака — как будто некий великан треснул со всего маху по этому городу, да маленько промахнулся...
* * *На каменистом краю воронки поднявшихся встретили люди в кожаных доспехах, числом шесть, по чьим лицам, фигурам, вооружению и каменным выражениям лиц Конан безошибочно угадал их профессию. И готов был броситься грудью на острие собственного меча, если окажется, что он ошибается и что это не телохранители. И, естественно, телохранители правителя Ка'ана.
И еще заметил Конан: глаза у всех шестерых были такого оранжевого цвета, как и у того, кто назвался королем бродяг.
Кончать с жизнью, к счастью, не пришлось — догадка варвара полностью подтвердилась. Едва они ступили на относительно ровное место, шестерка слаженно окружила их, взяв в плотное кольцо, и Ка'ан, в ответ на вопросительные взгляды охраны, произнес несколько слов на незнакомом киммерийцу гортанном языке. Потом покосился на Конана и перевел:
— Ничего не получилось. Они выставили посты, теперь к Пьедесталу незаметно не подобраться. Тв-вари... Ну ничего, есть у меня кое-какие мыслишки. Возвращаемся во дворец.
