Роберт Холдсток - Поверженные правители
— Никогда я к этому не привыкну, — сказал он.
— К чему?
— К тому, как ты из сухого дерева превращаешься в жирную плоть. Но я не о том. Двое мальчиков вернулись по реке. Ни Талиенца, ни остальных не видно. И Урты тоже. Пойди посмотри.
Я не запомнил их имен. Наверняка слышал их на пути от Альбы, но они оставались для меня просто парой юнцов, ревностно гнувших спины на весле, а во время отдыха тихо сидевших среди крипты, собранной Кимоном и Колку.
Боллул сдвинул мешковину. Распухшие от воды лица были невыразительными, как маски. Бледная кожа, промокшие волосы, глаза, слепо уставившиеся из-под разбухших век.
— Их порвали звери, — сказал Боллул. — Порвали когтями животы, погрызли. Но это уже после смерти. Умерли они от змеиных укусов. Смотри…
Он перевернул один из трупов. Рубашка на мальчике была порвана. Черные метки зубов виднелись вблизи узора шрамов, оставленных ножом. На первый взгляд порезы казались случайными, но только потому, что их исказили смерть и вода. В действительности же они складывались в грубый рисунок двух волков, которые стояли на задних лапах мордами друг к другу и протягивали передние лапы к точкам змеиного укуса.
Следы зубов на ладонь отстояли друг от друга. Большая змея.
Едва я указал на грубый рисунок, Ниив уловила связь:
— Похожие изваяния стояли на входах в пристанища в Альбе, на рубеже Страны Призраков.
— Хорошая память.
— Любопытно, — протянул Боллул, почесывая бороду и водя жестким пальцем по ножевым порезам. — Очень любопытно.
— Любопытно не любопытно, — буркнул Ясон, — а этот ваш Талиенц увел их с собой и довел до беды. Мерлин! Пора за дело.
И вид у него был деловитый. Он выглядел вполне трезвым и все еще готовым к спору. А мне спорить не хотелось.
В Талиенце было что-то от смерти, так мне подумалось, едва я взглянул на него.
Я мог бы преследовать его как Морндун, призрак на земле, или как Скоген, тень незримых лесов. Все леса вечны, хотя их члены умирают, гниют и падают. Все леса отбрасывают тень на поколения, и Талиенц, если он и впрямь имел что-то общее со смертью, мог оставить среди них свою тень.
Но чем больше я размышлял, тем очевиднее становилось: Талиенц не был сродни мне или Медее, старейшим в этом мире, но он был слугой этого мира. Он постоянно обновлялся, обретал новую жизнь: резьба сохранялась четкой и гладкой, прогнивший и размягчившийся наружный слой искусно удалялся. Но если я не ошибался, возникал вопрос: был ли он созданием Мастера или Укротительницы? То и другое было возможно.
Я решил отправиться как Скоген. Тень незримых лесов, память дерева.
Я вызвал личину и не сумел подавить крик, пораженный неожиданной болью, когда дерево проникло в мое лицо. Это что-то новое! Потом я вызвал образ. И когда лес окутал меня, я призвал с Арго дубовое подобие Сегомаса. Пропавший воин тихо прокрался в одну из моих рощ, нашел безопасное место и привязал себя к стволу дерева. Я чувствовал биение его сердца, кипение его мыслей, надежды и страха перед тем, что мы могли найти. Мертвый (чье имя означало «Победитель») шел за мной по пятам, и я углубился в тайны острова.
Я перетекал через холмы вдоль русла реки, касаясь пещер и заглядывая за стены, появлявшиеся внезапно и таинственно в самых отдаленных уголках острова. Сегомас в поисках своих останков уже обрел более человеческий облик. Он легко проникал за стены и нырял в темные отверстия пещер.
Переходя в новый лес, мы ощущали прилив сил, как если бы живые деревья делились силами с этим призрачным эхом, мимолетно залетевшим к ним, чтобы тут же двинуться дальше.
У Диктейской пещеры мы задержались надолго. Здесь был силен запах Укротительницы и чувствовались отзвуки более юных созданий. Впереди к заходящему солнцу тянулись низкие холмы, за ними мрачные горы. Но мальчики наверняка не успели уйти так далеко.
Скоген повернул на юг, и мы принялись обследовать ближние взгорья.
Повсюду среди деревьев лежали упавшие и оплавленные, позеленевшие и поломанные гиганты. Талосы Мастера, стражи острова из времен, когда он был в силе. В скорбных морщинах их лиц поселились птицы и летучие мыши. Их простертые руки терялись среди толстых замшелых корней. «Рухнули они разом, — гадал я, — или же падали по одному год за годом, отыскивая место, чтобы умереть, впасть со стоном кованого металла в вечный сон?»
Пристанища птиц и летучих мышей. Но Сегомас учуял в одном из левиафанов иную жизнь.
Маленькую перепуганную жизнь, затаившуюся в металлическом черепе.
Я хотел отпустить здесь Сегомаса, но он упросил меня этого не делать. Я завернулся в лес, обступивший разбитого великана, а Сегомас пробрался в одну из его глазниц, действуя с безрассудной отвагой, на какую не решился бы ни один аргонавт.
Он появился наружу с одним из криптов, с мальчиком, которого, как оказалось, звали Маелфор. Рот и лицо у него были разбиты в кровь, одежда порвана, руки выпачканы в земле и плесени.
Я показал себя в маленькой роще. Он сперва казался встревоженным, потом всмотрелся, узнал меня и успокоился, но от облегчения тут же бросился наземь, спрятал лицо в руках и расплакался.
Когда он немного опомнился, Сегомас опустился рядом с ним на колени. Он успел найти воду и принес ее пареньку в выгнутом куске коры вместе с виноградом с лоз, в которые мы преобразились. Хотя Скоген и представляется призрачным, земля питала наши тени, скользившие по ней.
— Расскажи нам что знаешь, — попросил коритани. — Где остальные? Что случилось? Расскажи нам все, что можешь.
— Я не знаю, что рассказывать. Талиенц сказал, мы должны искать здесь ключ к бедам Альбы. Что наши глаза и умы острее, потому что свежее. Что нам откроется скрытое. Что мы должны будем перенести находки на Альбу.
Мы шли старой тропой день и половину ночи. Луна светила ярко, и глаза скоро привыкли к темноте. Но едва мы устроились на ночлег, в наш лагерь въехала какая-то женщина. Вид у нее был дикий, страшнее, чем у плакальщиц моей страны. Она сидела верхом на волке или на чем-то вроде волка, только ростом с лошадь. Зверь бросился на Талиенца. Тот набросил плащ на лицо и крикнул, чтобы мы бежали. Не знаю, что за волшебство он вызвал, только он сумел сдержать ту свирепую женщину. Словно пламя и лед вспыхивали и замерзали между ними. Он выкрикивал с воем бессмысленные слова. Женщина визжала, но ее взгляд, ее ужасные глаза следили за нами, пока мы разбегались.
Талиенц спас нас. Последние слова его были: «Ищите диски! Ищите Мерлина!»
Он исчерпал свои силы. Он как будто поник, и волк прыгнул на него, схватил его, сжимая зубами глотку, и унес. Талиенц висел как мертвый. У женщины были длинные волосы, похожие на клочья кудели на костяной прялке. Уезжая, она бешено мотала головой, и пряди завивались вокруг нее.
