Майкл Кобли - Повелители теней
— Ничего подобного, — возразил Бернак, поднимая второе упавшее письмо. — Существуют сомнения в твоей верности кланам и памяти твоего отца. Если ты возглавишь авангард, подобные сомнения отпадут сами собой.
— Сомнения в моей верности? — Ясгур подался вперед, лицо его снова вспыхнуло. — Кто распространяет эти гнусные слухи? Моя честь ничем не запятнана, моя преданность делу отца не знает границ. Кто посмел отрицать это?
— Вот. — Бернак держал в руке второе письмо. — Письмо от наших людей из твоего города Беш-Дарока. В нем сообщается, что большая часть твоих воинов, почти половина всей твоей армии, этим утром отправилась в глубь страны. — Он толкнул письмо в сторону Ясгура. — Ты явился сюда с шестью сотнями воинов клана Огненного Копья и ничего не сказал о других семи сотнях, которые у тебя есть.
— Великий лорд Бернак! — начал Ясгур. — Прежде чем отправиться сюда, я отдал распоряжение своим военачальникам действовать так, как они сочтут нужным, чтобы защитить мои собственные земли; они, конечно же, тоже знают о восстании в Уметре и принимают меры, чтобы ничего подобного не произошло в Катризе. Больше за этим ничего не кроется, клянусь. Дух моего отца восстанет и поразит меня на месте, если я вдруг пойду против собственного народа!
«Отличный ответ, — пробормотал Обакс. — Он говорит почти правду».
— Значит, ты возглавишь авангард? — уточнил Бернак.
— Да, — твердо ответил Ясгур. — Воины Огненного Копья будут счастливы…
— Авангард будет состоять из Двойных Ножей и Кровавых Кулаков. Твои воины поступают в мое личное распоряжение, но ты можешь оставить себе небольшую персональную гвардию помимо этого дурно воспитанного воина и бородача. — Бернак покосился на южанина, в глубине его сознания мелькало что-то, темное присутствие требовало его внимания, пробиваясь сквозь его собственные мысли…
«Семя, он семя. Семя несчастья и славы…»
Бернак застыл, захваченный чужой черной волей.
«Еще он жертва. И ты — жертва. Подчинись, стань моим. Отвергнешь меня — будешь проглочен…»
Видение поднималось в серых и кроваво-красных тонах. Бернак начал различать голоса, снова и снова произносящие его имя, потом он услышал, как Обакс говорит, что аудиенция окончена. Все шепчущие голоса продолжали бормотать, словно самим себе, они то завывали ветром, то становились громкими и грубыми, похожими на удары по железу, от их грохота болела голова, потом они начали затихать и переходить в звериный вой, в котором можно было различить лишь отдельные слоги и обрывки фраз.
Когда хаос наконец кончился и его зрение восстановилось, Бернак обнаружил, что лежит на полу шатра, завернутый в толстое шерстяное одеяло. На столе неярко горела свеча, он узнал сидящего за столом Обакса. Слуга тоже заметил, что Бернак пришел в себя, и наклонился к нему:
— С вами все в порядке, Повелитель? Вы можете говорить? — Его физиономия выражала испуг. Отблеск свечи играл в его белых глазах, от темных теней и без того худое лицо касалось совсем тощим. — Вы понимаете меня?
Бернак приподнялся, опираясь на локоть, и нехорошо улыбнулся:
— Слишком даже, Обакс. — На него навалилась странная усталость, но он постарался ничем не выдать ее. — Тебе, наверное, было так одиноко без твоего божества, кстати, я остался самим собой.
Слуга казался потрясенным:
— Простите меня, господин. Я слышал голос Несущего, который говорил через вас…
— И что же ты слышал?
Обакс замялся:
— Он говорил на очень древнем языке, на храмовом языке, на котором когда-то давно говорили в холодных долинах Кеременкула. Я сумел понять только несколько слов. Мне показалось, что Несущий говорил с самим собой, он сам задавал себе вопросы и сам отвечал. — Слуга вздрогнул, но его лицо казалось в высшей степени воодушевленным.
Бернак перевернулся на правый бок, пристально глядя на пламя свечи. Значит, Обакс не слышал, что было сказано о спутнике Ясгура и о нем самом и его судьбе. «Отвергнешь меня — будешь проглочен…»
Ему вдруг страшно захотелось рассмеяться. Но он подавил это неуместное желание, прислушиваясь к голосу, звучавшему за его мыслями. Но тень в глубине сознания была неподвижна и пуста, совсем не похожа на эти, окружавшие его сейчас в шатре. При свете свечи знамена с могонской символикой отбрасывали самые причудливые тени. До половины отодвинутая занавеска при входе в шатер колыхалась в ночном воздухе, где-то снаружи трепетал на ветру флаг. Бернак глядел в чернильно-черную ночь, перед его мысленным взором вставал лагерь: тысячи палаток и шатров, дымящие костры, патрули, конюхи, пасущие готовых отправиться в поход лошадей. Он представил, как все это должно выглядеть сверху, потом его взгляд сместился на запад, с плато Аренджи к побережью Эбро'Хета, потом дальше, в море, потом в открытый океан, его черные воды отражали ночь и тянулись туда, куда только доставал глаз, куда-то за пределы мира…
Он издал долгий печальный вздох.
— Я устал, — сообщил он Обаксу. — Помоги мне встать.
Схватив Слугу за руку, он поднялся. По его телу прошла нервная дрожь, едва не лишившая его равновесия, потом он отбросил руку Обакса и неуверенно зашагал к задней стене шатра, где и упал на кучу шкур, служивших ему постелью. Обакс принес подсвечник и установил его на полупустом ящике для оружия. Бернак не повернул головы, но ощутил, что Слуга смотрит на него. Потом он забормотал что-то похожее на благословение или, скорее, заклинание, затем шуршание одежды и шарканье шагов умолкли.
Свеча давала бледный золотистый свет. Он отражался на кончиках небрежно разбросанных копий и мечей и превращал бронзовый щит в сияющее пятно. Пока Бернак лежал там на боку, он видел часть своего лица, отражающуюся в щите: худой, борода давно не расчесывалась, взгляд тяжелый. Сон туманил его голову, но, прежде чем он успел погрузиться в блаженное забытье, что-то кольнуло его сознание, что-то знакомое — голос:
«Господин, мой господин, вы слышите меня?»
Он попытался открыть глаза, ему показалось, что в щите он видит неясное отражение, хрупкую фигуру со вскинутыми вверх руками.
«Мой господин, самому верному из твоих слуг необходим совет…»
— Нерек, — прошептал он, протягивая руку. Но рука оказалась сонным видением, ее тут же поглотил туман.
Джилли Кордейл сидел на стуле рядом с железной жаровней, до половины заполненной мерцающими углями. Он грелся, пока Ясгур, правитель Беш-Дарока и вождь клана Огненных Копий, метался по своему шатру как раненый зверь.
— Все, о чем они говорили, оказалось в конце концов правдой, — бормотал Ясгур. — Этот великий лорд — сосуд Повелителя Сумерек. То, как изменилось его лицо… — Он изумленно покачал головой. — Я слышал, что его называют Повелителем Теней, так же как и этого Истрегула. Не те люди, с кем стоит враждовать, а?
