Фрэнсис Хардинг - Недобрый час
— Но… — Повитуха села, будто кол проглотила. — Но так нельзя! Ключники…
— Если мы не раздобудем денег, Ключники так и так скормят нас реке, — заметила Мошка.
— Если забрать чью-то десятину, этот человек погибнет! Никто не заслуживает…
— Никто не заслуживает? Даже Ростовщики? — Улыбка Мошки сочилась ядом. — Ключники не будут портить себе жизнь, нападая на другие гильдии. Да и пусть костяная лошадь погоняет по улицам этих жирных кровососов, вот уж о ком я плакать не буду.
— Если нас заметят… — Госпожа Прыгуша прижала руки к вискам, будто мысли стучали в череп изнутри. — Если Ключники узнают… хоть одна живая душа узнает…
— Бродяжка правду говорит, — сказал Сумбур из мастерской, откладывая ножовку. — Зайчонка, другого пути к спасению у нас нет.
— И не только у нас, — добавила Мошка. — Мэр будет ждать вестей о спасении дочери. Если он их не получит, то на закате повесит выкуп перед счетной палатой. Тогда Скеллоу и Эплтон со своей шайкой набегут и заберут его. К рассвету они уже будут на полпути к Манделиону с Лучезарой в охапке. Чтобы им помешать, надо перехватить выкуп. Прискакать туда вперед них.
Небо потихоньку светлело. Сперва стало черным, как уголь, потом серым, как сальная тряпка, потом белым, как яблочная мякоть. По городу прошли Звонари, запирая ночных жителей. Беднягам, кто не успел собрать десятину, осталось только отдирать доски пола в поисках завалившейся монетки. Дневные двери открылись, на город выплеснулись краски, появились первые жители Дневного Побора с жалобами на зимний холод и подорожавший перец.
И не знал простой народ, что этим утром в доме мэра разгорелся скандал. Бушевал сэр Фельдролл.
До сих пор он старался вести себя вежливо и почтительно, что само по себе — непростая задача, если ты правишь могущественным и процветающим городом, а приехал в гости к мелкому чиновнику из провинциальной дыры. Но Побор ловко устроился, чем изрядно действовал сэру Фельдроллу на нервы.
— Милорд мэр, послушайте! От людей, которых я отправил в ночной город, не пришло никаких вестей. Вообще! И от девчонки Клента. Тишина! Мои люди пропали, девчонка, скорее всего, мертва. У них ничего не вышло. И вы собираетесь заплатить выкуп?
— А вы бы поступили иначе? — вспыхнул мэр. — Неужели камень может быть дороже собственной дочери?
Казалось, что мэр пьян в стельку, но и в этот раз он не выпил ни капли. Помутнение разума вызвали похищение дочери, бессонная ночь и моральное давление скандального гостя.
— Похитители сбегут, прихватив и камень, и мисс Марлеборн. Милорд мэр, пропустите мою армию через город прямо сегодня, и мы поймаем их на той стороне! Эплтон — радикал, куда он еще может сбежать, кроме Манделиона?
— Если я пропущу армию без пошлины, это будет означать, что Побор объявляет Манделиону войну! Ведь ваша армия осадит Манделион, не отрицайте! Мы поддерживаем строгий нейтралитет…
— Милорд мэр, при всем величайшем уважении, нейтралитет — это роскошь, которую вы больше не можете себе позволить! Манделион повсюду вдохновляет радикалов вроде Эплтона! Его нужно стереть в пыль! Нельзя победить радикалов, пока им принадлежит целый город, где они могут спрятаться от правосудия!
Мэр посмотрел в окно на Часовую башню, опутанную строительными лесами. Сэр Фельдролл прекрасно представлял, что творится у него на уме. Мэр думал об Удаче, чертовой Удаче Побора. Все жители города так делают: словно доверчивые детишки, смотрят на Часовую башню, где живет их Удача. Ведь она защищает их от всего плохого.
Сэр Фельдролл не верил в способность Удачи сохранить мост, защитить Побор от войны или вырвать Лучезару Марлеборн из лап похитителей. Его одолевало желание сжечь Часовую башню, чтобы наконец-то добиться от местных жителей вменяемого диалога.
— Сэр Фельдролл, сегодня ваша армия через город не пройдет. Но если, получив выкуп, похитители не вернут мне дочь, завтра я бесплатно пропущу ваших людей.
Сэр Фельдролл хотел было обрушить на мэра шквал доводов, но сдержался. Завтра — значит завтра. Тоже сойдет.
— Хорошо. Я прикажу войскам выдвигаться к Побору, чтобы они были готовы в любой момент пройти на ту сторону.
Солнце лениво поползло вниз, не обращая внимания на тех, кто молил его остаться в небе подольше. Над горизонтом взошла луна. По улицам Побора поплыл грохот и звон.
Фигурка добряка на Часовой башне уползла вглубь. Вместо нее, лязгая жестяными копытами, на свет появился лошадиный скелет. Наступила ночь святого Пустобреха, и ничто не могло остановить ее убийственный галоп.
СВЯТОЙ ПУСТОБРЕХ, ВСАДНИК НА КОСТЯНОМ КОНЕ
При виде Скелошади люди должны были взвыть. Именно такое желание посетило Мошку, когда она увидела, что сотворил за день Сумбур. Но не потому, что образ Взнузданной Смерти так уж ему удался.
— Вы уверены, что она не рассыплется?
Госпожа Прыгуша осторожно ткнула Скелошадь пальцем. Подтверждая худшие опасения, у той отвалилась челюсть. С головы оленя спилили рога и смесью из угля и клейстера выкрасили ее под череп. Но Скелошадь должна щелкать зубами. Сумбур смастерил деревянную челюсть на шарнире, которая щелкала, если дернуть за веревочку. Увы, несмотря на его инженерные таланты, результат скорее напоминал не череп лошади, а голову оленя, застрявшую в ксилофоне. Задним числом стало ясно, что делать глаза из бутылочных горлышек — тоже не лучшая идея.
— В лунном свете будет смотреться нормально, — заявила Мошка с напускной уверенностью.
Сумбур зыркнул на жену и принялся прибивать челюсть на место.
Для туловища госпожа Прыгуша взяла кучу одеял, испачкала углем, сшила вместе, украсила куриными и бараньими костями. Этот ворох тряпья накинули на раму из досок. Внутри едва хватало места для троих. Сзади, в отдельной секции, повесили здоровенный мешок, куда сунули инструменты для мелкого ремонта. Туда же пойдет награбленное.
— А если мы встретим настоящую?.. — У госпожи Прыгуши не хватило смелости закончить предложение.
— Не встретим. — Мошка искренне надеялась, что права. — Мы быстро уберемся с улицы. К тому же Скелошадь стучит костями. Услышим стук — сбежим.
Повитуха слегка очухалась, но выглядела паршиво. Чтобы ободрить ее, Мошка подпустила в голос жизнерадостности.
Когда прозвучал первый горн, Мошка поискала взглядом Сарацина, чтобы попрощаться. В идеале — ненадолго. В худшем случае — навсегда. Но гусь забился в какую-то щель и нашел себе ухоронку для сна. Отыскать его в захламленном жилище Мошка уже не успевала.
— Тсс! — Сумбур жестом попросил их соблюдать тишину.
