Кэтрин Куртц - Святой Камбер
Камбер поцеловал книгу и передал Энскому.
— А теперь вознесем к Господу наши ликования! — возгласил архиепископ, широко улыбаясь и обнимая Камбера. — Джорем, иди же, обними своего отца, теперь он и брат твой.
Он отошел, и его место занял Джорем. Джорема сменила Ивейн, со слезами радости уткнувшаяся в плечо, и Райс, которого Камбер обнял с отцовской любовью.
— Счастья и почестей вам, преподобный Камбер, — Райс улыбнулся, и его солнечно-желтые глаза весело заблестели. — А теперь, если ты уже закончил принимать поздравления, мы с нетерпением ждем от тебя подарка — твоей первой мессы. Можно помогать тебе служить ее?
Самые близкие и любимые прислуживали ему. В тонкостях ритуала помогали Джорем и Энском, Ивейн и Райсу было не до мелочей, их переполняла нечаянная радость.
Камберу показалось, они понимают, что это означает для него, а то, чего не могут постичь, принимают на веру. Он почувствовал эту веру, когда они опустились на колени, чтобы принять благословение из его священных рук, и видел ее в восторге дочери, когда ее муж, прощаясь, обнял Камбера, прежде чем воспользоваться Порталом для возвращения домой.
С Джоремом все и так было ясно, тут не требовалось искать подтверждений. В блеске глаз сына разом читалось все, его переполнявшее.
Они не говорили об этом, пока Энском тоже не удалился и не пришла пора укладывать облачение и алтарные принадлежности. Джорем свернул свою и отцовскую ризы, бережно уложил в кожаную дорожную сумку и с улыбкой обратился к Камберу:
— Что скажешь, отец?
Камбер, соскабливавший воск, растекшийся от западной свечи, взглянул, широко улыбаясь.
— Ты теперь произносишь эти слова иначе, заметил?
— Отец? — Джорем засмеялся и отнес западную свечу к остальным.
— А разве ты не изменился?
— Я надеюсь, ты не станешь требовать ответа, — Камбер тоже развеселился. — Джорем, я не чувствовал себя таким счастливым уже много лет. — Убрав последнюю каплю застывшего воска, Камбер сжал ее между пальцами, воск вспыхнул и сгорел без следа. Продолжая задумчиво улыбаться, он вытер руки о синюю сутану и принялся помогать Джорему прибирать алтарь.
— Знаешь, — продолжал он, встряхнув расшитый покров, — наверное, никогда не сумею объяснить это на словах, даже тебе, тому, кто знает точно, о чем я говорю. Ты сам-то что-нибудь понимаешь?
— О да. — Джорем отложил в сторону только что свернутую им ткань и взялся за другой конец покрова, что держал Камбер, глядя отцу в глаза и улыбаясь.
— Что ж, я рад потому, что не уверен, что я понимаю. Это нечто восхитительное, величественное, грандиозное и, откровенно говоря, немного пугающее… поначалу.
— Пугающее? Да, думаю, так и есть в каком-то смысле, — согласился Джорем. — Мы приняли на себя огромную ответственность. — Он положил сложенный покров на другие и, облокотившись на стопку, взглянул на Камбера. — Однако это стоит того. Испуг скоро проходит. Но восхищение — никогда, впрочем, я бы и не желал этого.
Камбер кивнул.
— Возможно, страх необходим как напоминание об ответственности и средство усмирения гордыни. Так и должно быть.
— Верно.
Джорем в последний раз оглядел часовню, вздохнув, взял покровы и сумку с облачением и направился к выходу.
— Я заберу это и оставлю тебя одного. Полагаю, тебе нужно несколько минут одиночества, прежде чем ты вернешься к себе. Свечи я уберу утром.
Камбер кивнул.
— А что с дискосом и потиром? Они тоже останутся до утра?
Джорем взглянул на кожаный футляр возле свечей и опустил глаза.
— Они принадлежали Элистеру, отец. И, по-моему, теперь должны принадлежать тебе. Если не возражаешь, я не хотел бы присутствовать при твоем новом превращении в него, сегодня ночью это выше моих сил.
— Джорем, мне известно, что ты не одобряешь…
— Нет, не то, уже не то, — Джорем покачал головой и наконец поднял глаза. — Я понимаю, что ты сделал и почему. Я не могу передать, как я восхищен тем, что ты совершил нынче. — Он на мгновение отвел взгляд. — Но слишком редко ты будешь просто Камбером Кайрилом, а не Элистером Кайрилом. Я бы хотел, чтобы в моих воспоминаниях о сегодняшней ночи ты остался самим собой.
Потрясенный, Камбер несколько секунд смотрел на сына, потом крепко обнял его. Когда Джорем отстранился, на его губах была улыбка, на глазах блестели слезы. А когда он торопливо кивнул и поворачивался к выходу, улыбка превратилась в усмешку.
Камбер смотрел вслед сыну полным любви взглядом, потом наклонился за коробкой, где лежали потир и дискос Элистера Келлена, Взмахом руки он погасил свечи у стен и все остальные, кроме лампады, сотворив шар серебристого света.
Поклонившись лампаде, отец Кайрил выскользнул из комнаты. До возвращения в покои Элистера Келлена и в его мир предстояло выполнить еще одно.
Камбер вступил в хорошо знакомую ему комнату. Почти целый год она служила убежищем и жилищем Синхилу, тогда еще принцу. В те дни на стене висел огромный портрет его прадеда Ифора, напоминая претенденту на престол о его корнях, Рядом с дверью осталось с тех пор слегка блестевшее темное зеркало, около него и остановился Камбер. Когда-то служившее Синхилу зеркалом правды, теперь оно должно было выполнить эту роль для другого.
Камбер остановил светящийся шар в воздухе, а сам встал на расстоянии вытянутой руки от полированного стекла, изучая глядевшее на него из зеркала лицо.
Камбер Кайрил Мак-Рори. Теперь святой отец Камбер Кайрил. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел его? И сколько еще пройдет до того, как он снова увидит себя?
Сколько времени ему пребывать другим, носить чужой облик и жить не своей жизнью? Придет ли время жить для себя, а не для других?
Ему пятьдесят девять лет. Сколько осталось еще? И так много еще нужно успеть.
Камбер от жалости к себе покачал головой, прижимая ладони к глазам. Он пришел сюда не за этим. Хотел напомнить себе, кто он, несмотря на то и благодаря тому, что произошло сегодня. Это поддержит его, какую бы маску он ни нацепил.
Он благодарил Бога за очищение, которое пришло к нему. Теперь каждый день, каждое мгновение его жизни будут не просто бытованием на бренной земле.
Камбер снова взглянул на отражение в зеркале, запоминая знакомые черты, которые исчезнут совсем скоро. Он отметил округлость бритого лица, полуседые волосы, прилегавшие к голове, как чепец цвета ртути, упрямо сжатый рот с тонко очерченными губами, глаза неяркие и твердые, похожие на туман, клубившийся и мерцавший внутри серебристого шара.
Пора было и остановиться, хотя спать вовсе не хотелось. Когда Гвейр придет утром одевать его, он должен быть в постели. А чтобы вернуться в постель, нужно было снова влиться в оболочку Элистера Келлена.
