Сергей Волков - Стража последнего рубежа
— Ну и где тот источник искать? — с сомнением перебил старика шаман.
— Не части, торопыга! — сурово нахмурился Гырьез. — Когда я молодым был, ходили мы с Лейкой — помнишь, был такой высокий охотник? — в здешние края. Вот тут, на этой скале, и ночевали тогда, а утром спустились в ущелье, чтобы кабарожек у водопоя подстеречь.
— Постой-ка… — закатил глаза шаман. — Ты еще с той охоты один вернулся, а Лейка Длинный, сказывал ты, с обрыва упал и сломал шею.
— Не сломал он ничего, — улыбнулся Гырьез. — Лежит Лейка в пещерке небольшой, я его льдом да снегом обложил. Попил он, недовера, из источника. Попил — и уснул.
— Чего ж ты людям не рассказал про то? — поинтересовался шаман. — Чего ж не принес тело друга?
— То долгая песня… — набычился старый охотник. — Он, Лейка, жениться хотел на Умме. Ну, и я тоже…
— Вот, стало быть, как… — Хань покачал головой. — Хитер ты, Гырьез, хитер, как каменная куница.
— Дык я вот и говорю — может, про этот источник и говорится в пророчестве-то, а? — виновато пробормотал Гырьез и, пожав плечами, отполз в сторону, мол, я все сказал, а вы уж сами тут решайте…
Шаман посмотрел на обступивших его женщин и стариков:
— Ну, что скажете?
— Выпьем мы из того источника — и уснем. А кто разбудит потом? — покачала головой Арга, нестарая еще, крепкая женщина, прижимая к груди сопящего младенца. — А по-другому как спастись нам? Убьют Белокожие всех, никого не пощадят…
— Они нас и спящих перережут, им, собакам, это легко, — прошамкал седобородый Улл.
— А может, придумать чего? Я вот тут подумал… — встрял в разговор старших черноволосый Джит, сын погибшего Орыга.
— Цыц! Куда лезешь! — разом замахали на дерзкого старики и женщины, но шаман Хань остановил их и кивнул пареньку:
— Говори!
…День спустя в становище Белокожих, потерявших было наш след, вернулись разведчики-следопыты. Сотник княжеской дружины доложил о них своему повелителю, поклонился и отошел, пропуская к сидящему у костра князю двоих закутанных в меха людей.
— Ну! — властно сказал князь, отбросив в сторону ветку, что строгал от безделья.
— Мы нашли их! — выдохнули следопыты разом и в доказательство выложили на камни у ног князя вороненые кинжалы, черные стрелы, кожаные пояса, резные детские игрушки, женские медные ожерелья и браслеты.
— Далеко? — Князь вскочил, размял затекшие ноги, потянул перевязь с мечом из кучи шкур, на которых сидел. — Биться там можно? Да не молчите же!
— Э-э-э… — в нерешительности протянул один следопыт, а второй махнул рукой и выпалил: — Мертвые они, владыка! Мужики ихние баб, стариков и ребятишек порезали всех и бросили валяться на корм зверью всякому, а сами ушли на восход. За горы, думаю, двинулись. Если поспешим мы — завтра их нагоним, там по самой кромке надо пробираться, они быстро идти не могут, стрелами снимем.
Князь хищно оскалился, вскинул рог в серебряной насечке и раскатисто протрубил общий сбор. Воины спешно оружались, хватали гориты со стрелами, вскидывали на плечи мешки с припасами, и уже через час воинство охотников за нелюдью под водительством князя ходко шло по курумнику, огибая величественный пик, вершину которого украшала снежная шапка.
— Вон там они все лежат, княже! — Следопыт указал рукой вниз, на подножие утеса. Князь, ухватившись за камень, свесился вниз, жадно вгляделся — на небольшой каменистой площадке у выбивающегося из скалы источника вповалку лежали темные тела. На одежде ярко алели пятна крови.
— Все мертвы, вы проверяли?
— Ага. Не дышат. И кровь всюду. — Следопыт шмыгнул простуженным носом. — Я старика одного ножом потыкал — мертвее не бывает.
— Собакам собачья смерть! — оскалился князь. — Вперед! Нас ждут еще живые враги!
…Шаман Хань пошевелился и открыл один глаз. Тихо. Никого. Никого, если не считать лежавших повсюду тел соплеменников, обильно политых кровью. Кровью из жил Морьи, самой старой женщины племени. «Я пожила уже, и пусть кровь моя даст жизнь детям нашим!» — просто сказала старуха и сама взрезала себе запястье костяным женским ножом.
Сын Орыга придумал все толково — женщины, дети, старики по одному пили из источника и засыпали, а шаман растаскивал неподвижные тела, рвал одежду и поливал кровью, делая так, словно бы людей убили. Белокожие должны были обмануться. Должны — и обманулись…
Те двое, что пришли проверить мертвых, все же сделали черное дело — ножами истыкали Гырьеза, проверяя, мертв он или нет. И старик умер, умер во сне, так и не пошевелившись. Дух справедливости сказал свое слово — за обман, который сотворил Гырьез много лет назад, поплатился он кровью.
А остальные… Им было суждено жить, и шаман будил Людей ночи, улыбался детям, ободряюще хлопал по плечам стариков и торопил, торопил, торопил соплеменников.
Лейка, тот самый долговязый охотник, что много-много лет назад пришел в это место вместе с Гырьезом, был разбужен вместе с остальными и долго ничего не мог понять, обалдело хлопая глазами, но пророчица Вэжанэ хлопнула его по лбу бараньей лопаткой, что всегда носила с собой, и сказала:
— Ты один мужчина среди нас! Разговоры потом, а сейчас нам нужна твоя сила и смелость!
И Лейка понял — беда. Он поудобнее перехватил копье и полез вверх по скале — в догляд.
Вскоре наше племя уже уходило прочь от источника, уходило в заповедные Бесконечные пещеры, туда, где нас никто никогда не найдет.
Стоя у двух куч камней, высившихся над телами Гырьеза и старой Морьи, что отдала свою кровь, чтобы жило племя, шаман Хань воздел посох и сказал:
— Мы еще вернемся на земли Белокожих! Мы еще отомстим, и да помогут над духи предков!
А дружинники князя и ополчение из свободных людей Пригорья нагнали Пэлу и его охотников к концу второго дня. Все произошло так, как и говорил следопыт, — степняки перебили большую часть одетых в лохмотья и прикрывавшихся изрубленными щитами нелюдей из своих длинных луков, а оставшихся дорубили дружинники во главе с князем, потеряв при этом всего двоих — неслыханная удача в сече с обитателями гор…
Одного нелюдя, израненного, с залитым кровью лицом, удалось взять живым. Дружинники подтащили его и бросили к ногам князя.
— Вот и конец кровавым мрачникам! — удовлетворенно усмехнулся князь, вытаскивая кинжал. И словно в ответ на его слова где-то в вышине, между скал, злобно проклекотал что-то орел.
— Эй! Вы, говорят, понимаете язык птиц и зверей. — Князь пнул пленника носком забрызганного кровью сапога. — Что сказала эта птица?
— Она… сказала… «Конец… И вновь начало!» — прохрипел в ответ Пэла, отворачивая лицо от ненавистных Белокожих.
