Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество
– Я хочу, чтобы ты мне доверяла, и я знаю, что ты не навредишь мне.
– Не боишься, что я вдруг захочу иметь такого вкусного раба? – его сила пахла корицей и ванилью, наверняка она будет вкусной.
Его не напугал мой вопрос.
– Нет, не боюсь. Ну же, возьми, – и он подался ко мне. Я впилась поцелуем, выпивая предложенный подарок. Его сила оказалась горячей и пьянящей, как вино, мягкой, сладкой, даже чуть приторной. Она дарила калейдоскоп образов, в них трудно было разобраться, но я видела Шона другим – смуглым жгучим брюнетом средних лет в просторных восточных одеждах, а он, оказывается, не молод, ему под тысячу, если не больше. Я выпила все, что он дал, и отстранилась, распределяя и конвертируя. Я опьянела, опьянела, как человек, вроде бы я все понимала, но соображала с трудом.
– У-у… глазки разбежались… Ничего, это быстро пройдет.
Его губы нашли мою грудь, и я сладко мерцала красным от нежных ласк; когда же он разобрался с тесными джинсами и дал волю рукам, я стала вспыхивать и, кажется, стонать в голос. Он действительно знал, что делал, и опыта у него было предостаточно – в считанные минуты я переполнилась, но он и не думал останавливаться. Тогда я вжала его плечи в спинку дивана, отстраняя от себя, и влила в поцелуе излишек, стараясь при этом еще как-то остановить его умелые руки, но не тут-то было, он лишь сменил тактику на более мягкую и нежную, и я повинуясь его ласкам, продолжала уже не так ярко вспыхивать, отдавая ему лишнее, наполняя его. Так длилось недолго, он тоже быстро наполнился и наконец угомонился. Мы расслабились, глядя друг на друга. Генерируя, я протрезвела, он же, наоборот, опьянел, на его лице блуждала улыбка, а глаза не желали фокусироваться.
– Я твой… Я весь твой, – прошептал он, закрывая глаза, продолжая поглаживать мои ноги.
Я не обратила на эти слова внимания, спеша переработать силу.
– Что-то не так? – озабоченно спросил он.
– В смысле? – удивилась я.
– Тебе что-то не понравилось? Я слишком спешил? Просто я не знал, что ты сможешь так мощно генерировать.
– Шон, Шон, успокойся, все отлично.
– Тогда почему?
– Что почему?
– Почему ты не хочешь меня?
Я, что называется, «зависла» в попытке осмыслить.
– Почему ты не хочешь меня взять?
Я потеряла дар речи, «взять» имеет для нас только одно значение – лишить свободы, сделать своим.
– Ты хочешь, чтобы я поставила на тебя печать принадлежности? – уточнила я.
– Ну да.
– Шон, зачем? Ты настолько не ценишь свою свободу? – я не могла понять.
– Какую свободу, Пати? Свободу собирать силу по крохам и жить впроголодь? Я не припомню, когда в последний раз пьянел от силы, а сейчас… не прошло и десяти минут, а мы оба полны под завязку. Ну неужели я тебе не нужен? Пати… От тебя бы я принял и рабскую печать, но ты ведь не настолько жестока, чтобы поставить ее.
Я в шоке обдумывала услышанное.
– Я бы приехал к тебе, – продолжил он, – даже если б не нужно было просить за Венди и ее друзей. Я мечтал о возможности пригодиться тебе, возможности доказать что я полезен.
– Волки приехали! – с этим криком Ники вбежала в комнату. – Вы только начали или уже?
– Уже, – я встала и застегнула джинсы – Позже, Шон, сейчас я никакого решения принять не могу.
Голова шла кругом, то ли от остатков чужой силы, то ли от всех этих приключений и предложений.
– Хорошо, я буду ждать.
– И наши! Наши приехали, – крикнула Венди.
– Ну, что? Придется выходить из укрытия, – сама себе сказала я.
– Да, – поддержал меня Шон, – им все равно не дадут так легко зайти сюда, а лорда Седрика и его волков еще и защита не пустит.
Точно, я напрочь забыла об этом. Бегом забрав из флерсной саблю и жалея, что оставила пистолет на работе, я подошла к выходу. Девчонки и Шон уже были глуповато-смешливы.
– О, сабля! – среагировал Шон. – Отдайте, леди, еще порежетесь.
– А ты умеешь с ней обращаться?
– Конечно.
Я без колебаний вручила ему клинок.
– Серебро? Отлично.
– Так, я первая, девчонки в середине, Шон, ты охраняешь тыл. Все ясно?
– Да! А то! Чего ж не ясно-то! – на три голоса отозвалась моя команда. Мама дорогая, веселье и энтузиазм, как в трешевом фильме для детей, только вот монстры за дверью настоящие, а не статисты в резиновых масках.
Я приготовилась, собирая белую силу в лучики-стилеты, и открыла дверь – никого. Нам дали спокойно выйти, Шон захлопнул дверь, и мы побежали вниз по лестнице.
Девчонки были на каблуках…
Зачем вампам атаковать нас? Еще пару секунд, и мы кубарем скатимся к их ногам. То одна то другая застревала в ступеньках или подворачивала ногу, все это сопровождалось визгами и хихиканьем, в какой-то момент мне тоже стало смешно. Розовые – самые жестокие бойцы, они расправляются с врагами, мучительно удушая их смехом.
Оставалось два пролета, и я чуть не пропустила атаку вампа, эти твари все же очень быстры. Он спрыгнул откуда-то сверху, оказавшись на несколько ступеней ниже, и бросился на меня. Я запустила лучики-стилеты ему в рацио и с визгом присела, сжавшись в комок, это было равносильно бросанию под ноги. Вамп, не найдя жертвы в нужном месте, споткнулся об меня; девчонки, предупрежденные моим визгом, разметались в стороны, и Шону ничего не оставалось, как рубануть саблей дезориентированного моей силой вампа.
Шон и рубанул… по шее. Серебро резало плоть вампов, как вязкий студень, даже физически слабое существо, имея серебряное оружие, могло убить вампа, если успевало, конечно. Мы успели – голова упала на землю и с противным чваканьем раскололась, разрушающееся тело стало крениться вниз, и Ники столкнула его.
– Идем, девочки, идем, – успел сказать Шон, и мы продолжили спускаться, когда раздался леденящий душу вой, полный тоски и ненависти. Убили любимого птенчика. Сейчас папашка в атаку пойдет…
Мы наконец сошли с лестницы, и тут перед нами, загораживая дорогу к Седрику и розовым, устрашающе медленно спланировал вамп. В черном кожаном плаще до пят, каскад смоляных волос до пояса, иссиня белое лицо с непропорциональными чертами героя аниме. Короче, видок такой, что всем срочно надо упасть в обморок, от восторга или страха – решите потом.
– Вы! Вы убили его! Вы все умрете! – прорычал вамп, стараясь напугать. Мы сейчас были слишком светлы и радостны, к нам нельзя было подступиться.
– Ты кто такой, трупак? – поинтересовалась я без должного пиетета, держась на грани боевого транса – не время тупеть.
– Я Алехандро!
– Ты Алехандро? Ага, буду знать, буду знать… – сама себе сказала я. – А скажи мне, Алехандро, какого рожна вы все тут делаете?
– Ты убила вампов, ты развязала войну!
– Я не убивала вампа Грегори и не приказывала его убивать. Ты слышишь ложь, трупак? Или тебе это недоступно?
