akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
На этот раз открыть дверь в Комнату Необходимости предстояло Гермионе, ведь только она знала, что им понадобится для первого занятия. Она прошла трижды туда–сюда мимо статуи, лицо ее было сосредоточенным и даже угрюмым. Вскоре образовалась дверь. Она была такая же, как обычно, и комната оказалась того же размера.
Но внутри, помимо стульев и пуфиков, Гарри заметил два стола, а у стены – умывальник. Между тем подруга проследовала к одному из столов и повернулась лицом к ребятам, ожидающим ее распоряжений.
Гермиона старалась не подать виду, что волнуется. Однако Гарри хорошо понимал ее состояние, поскольку чувствовал то же самое. Когда она заговорила, вначале ее голос звучал чуть хрипло.
— Превращение в зверей – особое магическое искусство, и сложность его в том, что оно дается немногим. Причины этого у разных специалистов по трансфигурации называются разные, но суть в том, что существуют три категории волшебников: предрасположенные к этому; способные научиться с преодолением трудностей; и непригодные. Последних, к сожалению, большая половина, и не потому, что человеческая природа так уж отличается от животной, а потому, что люди многое утрачивают в процессе овладения речью – так считается. Кстати, если колдун или ведьма слабы физически или больны, это фактически неизбежно указывает на их непригодность.
Гарри непроизвольно выпятил грудь. Он не считал себя слабым физически, разве что в детстве и по сравнению с Дадли. Но те времена остались в далеком прошлом, он успел убедиться, что многое может.
— Наиболее распространенная точка зрения: анимагами легко становятся те, у кого сохраняется приверженность к простым и ясным чувствам, то есть в эмоциональной сфере им присущ некий примитивизм, упрощение. При этом интеллект может быть высоким, – добавила она с нервной поспешностью.
От такой характеристики Гарри стало немного обидно за отца и Сириуса. Он не сомневался в их интеллекте, знал, что Сириус способен на очень сильные чувства, на неконтролируемые вспышки гнева, но не считал его примитивным.
— Теперь самое главное. Есть простой тест, выявляющий степень вашей способности стать анимагом, – объявила Гермиона.
— Наконец‑то, – внятно проворчала несносная Лаванда.
— Учтите, – отчеканила Гермиона, – что даже при самом благоприятном варианте пройдет не менее полутора лет, прежде чем вы научитесь превращаться.
— Ну, война к тому времени может и не закончиться, – как всегда, пессимистично рассудил Захариас Смит.
— В процессе обучения могут происходить непоправимые трансформации, – продолжала предупреждать Гемиона, – но это если не соблюдать правила.
— Короче, ты сама будешь пробовать? – грубо оборвала ее Лаванда.
Члены Д. А. начали оглядываться на нее; ее непрошенная активность их явно заинтриговала. Щеки Гермионы вспыхнули.
— Да, буду, – ответила она и, деловито опустив глаза, извлекла свою палочку. – Значит, первое испытание, – объявила она и кивнула на другой стол слева от себя. – Вот здесь ножницы. Срежьте себе ноготь с большого пальца левой руки. Надеюсь, не надо добавлять, что ноготь должен быть чистым! Если надо, сначала лучше вымойте руки. А я пока наколдую магический огонь.
Началась чехарда. Члены Д. А. принялись строиться в очередь, причем некоторые норовили пораньше прорваться к ножницам, еще не вымыв руки.
— Сказала бы – мы бы свои ножницы принесли, – не преминула выразить недовольство Лаванда. – Или сразу ногти.
— Не торопитесь. Ноготь должен быть свежесрезанным! – бросила в пространство Гермиона. Перед ней уже полыхало в ложке синеватое пламя. – В общем, подходите ко мне. Вот этими щипцами, – она подняла руку, дабы продемонстрировать тонкий длинный пинцет, – я буду помещать ноготь в огонь. Он должен сгореть до конца.
— Так это долго, – проворчал Дин Томас.
Гермиона помотала головой.
— Вовсе нет. Это же магический огонь, Дин! Если пламя белеет, до молочного цвета, вы попадаете в редкую первую категорию. Если взвивается и трещит – во вторую. А если ничего не происходит – увы! Кто первый?
В рядах членов Д. А. случилась едва уловимая, но ощутимая заминка. Половина ребят уже отстригли себе ногти. Но после этого ножницы безоговорочно передали Гермионе. Гарри отдал ей должное – она бодро встретила свой жребий и, когда отрезала себе ноготь, руки у нее не дрожали – возможно, потому, что она совершала все движения нарочито размеренно и аккуратно.
— Кстати, – сказала она, занося руку над огнем, – обычно женщин среди анимагов больше. Оп!
Опыт сопровождала абсолютная тишина, отчетливо выдающая смущение наблюдателей. Это смущение было тем очевиднее, что, поглотив добычу, огонь не выдал в ответ никакой реакции.
— Когда горит, надо желать себе всего наилучшего, – посоветовала Ханна Эббот.
Гермиона не изменилась в лице, мужественно выдержав публичную демонстрацию своей непригодности стать анимагом. Гарри вместе со всеми, затаив дыхание, вслушивался – вдруг раздастся хоть микроскопический треск, но так ничего и не произошло.
— Конечно! Примитивные эмоции тебе и не снились, – ободряюще улыбнулась Лаванда.
Следующей была очередь Рона. Когда Гермиона опустила пинцет на его ладонь, Рон от напряжения был почти белым.
Ему повезло больше: пламя мгновенно взвилось под потолок и затрещало так, словно на нем жарились каштаны. Раздались неровные, все усиливающиеся, аплодисменты.
— Вот это примитив! – прокомментировала, перекрывая их, Лаванда.
— Следующий! – попросила Гермиона. Рон, весь красный и счастливый, развернулся и направился к пуфикам.
Один за другим ребята подходили к Гермионе, и вскоре оказалось, что никакая реакция действительно самая типичная. Наверное, поэтому Джинни, не пройдя тест, даже не расстроилась. Никому так и не удалось повторить результат Рона, и по мере того, как приближалась его очередь, Гарри не то чтобы занервничал, просто ему не приходило раньше в голову, что он может попасть во вторую категорию. Сириус говорил, что мародеры сделались анимагами к четвертому курсу. Гарри как‑то не посчитал тогда нужным уточнить, а когда же они начали учиться.
— Гарри, – позвала Гермиона.
— Прости, задумался, – сказал он и сильнее сжал вспотевшую ладонь, прежде чем разжать ее. Он наблюдал за действиями Гермионы, вот она бросила ноготь в огонь…
Поначалу ему показалось, что время остановилось, и только поэтому ничего не происходит. Потом дошло, что белая полоска ногтя в абсолютно ровном пламени становится все меньше. Наконец, она совсем растворилась, ни разу даже не треснув, и только после этого на Гарри навалилось гудение разноголосицы; казалось, шептались все.
