Аркадий Степной - Сердце в броне
Из этого состояния «дурного сна» и несчастной любви его совершенно неожиданно вывел коннетабль. Он сообщил, что Рустаму придется принять участие в намечающемся турнире. Рустам поначалу рассеянно кивнул и согласился, а когда спохватился, было уже поздно.
— Влипли, — коротко охарактеризовал Гарт сложившуюся ситуацию.
— Ну я бы не был столь категоричен, — обиделся Рустам.
— Я бы тоже, если бы не один маленький нюанс: биться придется верхом.
— Ну и что, — вяло парировал Рустам, — с лошадьми я уже подружился. Они не пугают меня так, как раньше.
Гарт невесело рассмеялся:
— Ты будешь драться не с лошадьми, а с рыцарями. А это, поверь мне, совсем другое дело. Пеший меч по сравнению с конным копьем — сущее развлечение.
— Гарт, — проникновенно сказал Рустам, — я через столько прошел, что предстоящее меня уже не пугает…
— Гарт, а ты уверен, что его копье тоже тупое? — нервно поинтересовался Рустам.
Зеленая трава турнирной площадки его странным образом отрезвила. Жребий определил, что Рустаму предстоит первый бой провести против эдвитанского барона Лестера. Пока его облачали в доспех и сажали на лошадь, Рустам был спокоен. Но когда Гарт подал ему копье и на другом краю ристалища появился закованный в броню соперник, казалось слившийся со своим конем в одно целое, Рустам очнулся и в полной мере понял, во что он по глупости ввязался.
— Конечно, тупое, — кивнул Гарт и тут же «обнадежил»: — Но все же постарайся принять его на щит.
— Постараюсь. — Рустам натужно сглотнул. — Гарт, а куда мне целиться, в грудь или в голову?
— Неважно, — озабоченно отмахнулся Гарт, — все равно промажешь. Главное, не опускай наконечник вниз, иначе он воткнется в землю — и тебе придется очень плохо.
— Гарт, а ты уверен, что я промажу?
— Еще как уверен. Первые сорок раз все мажут, даже в неподвижную мишень.
— Гарт, а…
Оглушительно заревели трубы, подавая сигнал к началу поединка. Эдвитанский барон опустил копье и пришпорил своего коня. Рустам беспомощно посмотрел на Гарта.
— Удачи! — выдохнул Гарт и со всей силы хлопнул его коня по крупу.
Время замедлилось. Рустам постарался нацелить копье на противника, но непослушная деревяшка опасно ушла вниз. Вспомнив предостережение Гарта, он рванул его вверх, и оно, напротив, задралось к небу. Он снова постарался опустить копье, но в это мгновение страшным ударом в левую часть груди его выбило из седла. Сквозь узкую щель в забрале промелькнуло небо, и он обрушился на землю, чуть не сломав себе при этом шею. Дыхание вышибло, тупая боль охватила все его тело, а левое плечо жгло будто огнем. Его перевернули на спину и помогли снять шлем. Он увидел обеспокоенные лица Гарта и Сарда. Они что-то говорили, но в ушах у него так звенело, что он ничего не слышал. В голове все плыло, как при высокой температуре. Краем глаза он заметил, как эдвитанский барон победно вскинул к небу копье. Подоспевший целитель провел перед лицом Рустама ладонью. Мир вздрогнул, и проснулись звуки.
— Ты в порядке?! — услышал он голос Гарта. — Рустам, ты в порядке?!
— Что это было? — выдавил Рустам.
— Жизнь, — философски ответил ему целитель и, повернувшись к Гарту, сказал: — Можете его забирать.
— Он же еле двигается! — воскликнул Гарт. — Подлечите его.
— Не могу, — развел руками целитель. — Таковы правила турнира: если нет серьезных повреждений, проигравший рыцарь сутки должен обходиться без помощи целителей.
— Дурацкие правила! — выпалил Гарт.
Но целитель помотал головой и ушел. Гарт с Сардом, сняв доспех, унесли Рустама в шатер, где он снова погрузился в тяжелое беспамятство.
И глинглокцы и эдвитанцы ждали от Айрин проявления беспокойства за судьбу мужа. Плывя по течению и стараясь избежать кривотолков, она вынуждена была пойти к Рустаму. Все, что она хотела, так это вежливо пожелать ему здоровья и уйти. Но планам ее не суждено было осуществиться. Рустам не приходил в себя и почти все время бредил. Вместо него у входа в шатер ее встретил Гарт. Со времени бегства Рустама из замка (а никак иначе это и не назовешь) его отношение к Айрин заметно изменилось. Он видел, как страдает друг, и не мог ей этого простить.
Айрин хотела пройти в шатер, но Гарт молча преградил ей путь.
— В чем дело? — удивилась девушка.
— Вам там делать нечего, — холодно отозвался Гарт.
— Это еще почему?
— Чтобы выразить вежливое беспокойство, — усмехнулся Гарт, — необязательно заходить внутрь, ваша милость. Будем считать, что вы его выразили. Всего хорошего.
— С каких пор ты стал указывать мне, что делать? — Глаза Айрин блеснули.
Но Гарт и бровью не повел.
— А я и не указываю. Но в этот шатер вы не войдете. По крайней мере не сегодня… ваша милость.
— А если я прикажу?
— Слугам своим приказывайте. Я же подчинюсь только Рустаму или королю.
Айрин покраснела, в последнее время она стала злой и вспыльчивой. Но Гарта, в отличие от Рустама, не ослепляла любовь. Он видел, что с Айрин творится неладное. Ему было по-своему жаль ее, но еще больше ему было жаль Рустама. И щадить Айрин сейчас он не собирался.
— Он мой муж, — гневно начала Айрин, — и никто не имеет права…
— Ха! Не смешите меня, ваша милость, — грубо перебил ее Гарт. — Он ваш муж? Как же, свежо предание… Рассказывайте это дурачкам. Зачем вы сюда вообще пришли, чтобы еще раз сделать ему больно? Не надо утруждаться, он и так без сознания. Или вы хотите его добить?
— Ты что говоришь?! — закричала Айрин. — Ополоумел?!
— Ни в малейшей степени! — отрезал Гарт. — Вас же гнетет то, что он стал бароном, хотя он и не напрашивался. Нужно ему ваше драгоценное Гросбери, как корове второй хвост. Оставьте его себе, ваша милость.
— Да что ты понимаешь?!
— Вот именно! Ни хрена я не понимаю! Каким образом такая славная девушка в одночасье превратилась в стерву?!
— Ты, холоп…
Глаза Гарта сузились.
— Я, может быть, и холоп, но, по крайней мере, не кровосос, как некоторые. Вот скажите мне сейчас честно и откровенно: почему вы к нему так жестоки?
— Я… я… он… Ты ничего не знаешь!
— А вы мне расскажите, — вкрадчиво предложил Гарт. — Хватит уже морочить голову. Ответьте на простой вопрос, ваша милость: чем он вам не угодил?
Айрин неожиданно сникла.
— Дело не в нем, — сказала она тихо. — Но я не могу тебе рассказать… я никому не могу рассказать.
— Это ваше право, — холодно отозвался Гарт. — Но если дело не в нем, не делайте ему больно.
— Я не просила его в меня влюбляться…
— Верно, — Гарт притих, враз растеряв всю свою воинственность, — это он сам, по глупости. Молод еще.
