Ольга Монро - Альтернативная концовка
-К... - тёмные глаза невидяще скользнули по рукам сказительницы. Сейчас они были практически на равных позициях. Алефу не было страшно уходить в мир духов, мать-нубийка так часто рассказывала ему сказки о них, что громила с детства привык к их постоянному присутствию повсюду: в деревьях, в воздухе, в каждой травинке, в окружающих людях... Но было кое-что, чего бесстрашный сын пирата поистине опасался. Того, что уйдёт вслед за призрачной фигурой матери, уже склонившейся над ним и призывно манящей, и так и не скажет самой нежной, такой беззащитной и прекрасной сказительнице, что... Онемевшие губы Алефа слабо шевельнулись, и, точно облегчение, на них легли слегка подрагивающие прохладные кончики пальцев Кти:
-Тише, тише, мой воин... Я знаю...
Судорожная улыбка скользнула на бледное лицо Алефа и осталась на нём навсегда. Мать когда-то говорила, что духов надо встречать с радостью, ведь только это достойно истинного сына пустыни. Привет вам!..
* * *
Фараон в задумчивости отставил кубок превосходного заморского вина, так и не пригубив его. Истнофрет, в пику мужу, сделала большой глоток и исподлобья воззрилась на своего супруга и царя. Эйе только вздохнул украдкой, чувствуя себя зажатым меж двух отшлифованных плит для пирамиды, и покосился на Эхнамона, сидящего поодаль на низком стульчике из резного красного дерева. В присутствие верховного жреца Амона Яхмос позволял себе забыть о церемониях, тем более что в просторном по-ночному прохладном помещении кроме них четырёх и золотых статуй Великой Девятки больше никого не было. И всё же царскому брату на своих плечах ощущал тяжкий груз напряжения, безраздельно властвовавший здесь.
-Я осмелилась предлагать тебе, брат мой и супруг... - не выдержала затянувшейся паузы Истнофрет. Яхмос повелительно вскинул руку, останавливая её, и царица недовольно поджала губки.
-Нет, - твёрдо ответил фараон на её незаконченное воззвание. - Я уже говорил и повторяю, что Храм Рен не приемлет никого иного, кроме молодой Охранницы, и никакая опытная жрица Амона, - степенный кивок в сторону оживившегося Эхнамона, - не сможет заменить её на законном месте.
-Да, да, ты прав, - смиренно опустила ресницы царица, и почти тут же взор её полыхнул с новой силой; Эйе в изнеможении прикрыл глаза, ему казалось, этот совет не закончится никогда. - Да, но какими знаниями может обладать молодая жрица, тем более если свои первые годы она провела в услужении у Бастет?
-Наш божественный отец решил, что она должна воспитываться в Бубастисе, - тоном отца, выговаривавшего неразумной дочери, откликнулся Яхмос. "Ну и терпение!" - подумалось Эйе. - Всё в воле богов, сестра, они позаботятся об Охранница, и мы уже получили тому множество подтверждений. Последние события доказывают благополучное вмешательство Великой Девятки в её судьбу. Но хорошо, - суше, чем прежде, произнёс фараон, серьёзнея, - если ты так обеспокоена, сестра моя и супруга, обратимся за судом к самому Амону. Скажи Нам, Эхнамон, - обратился он к великому жрецу, - что передал тебе царь богов?
-Владыка Двух Земель, жив-здрав-невредим, на верном пути, - поклонился Эхнамон. - Великий солнечный Амон-Ра приоткрыл в откровениях лишь малую толику своего замысла. Великая Девятка подвластна его воле, а он, отец богов, осенил своим покровительством юную жрицу Бастет...
-Вот видишь, - качнул с умным видом Яхмос гладким подбородком, - даже великий жрец Амона за меня!
"Как он вообще что-то понял из болтовни Эхнамона?" - без всякого почтения к великому жрецу хмыкнул про себя Эйе. Даже не прислушиваясь особенно к "священному откровению" Эхнамона, он знал заранее, все его речи, одинаковые по запутанности и загадочности, но такие же пустые, как осушенный Истнофрет кубок. Ещё в раннем детстве, когда его, младшего сына почившего фараона, собирались отдать на воспитание в храм Амона, дабы потом передать ему леопардовую шкуру верховного жреца, он воспылал истинной нелюбовью к одной из самых почитаемых каст в Та-Кемет. И дело вовсе не заключалось в праведности самого Эйе, просто он, уже тогда сверх меры смышлёный мальчик, тайком от отца присутствовал на беседе фараона с молодым в те годы Эхнамоном. Царский сын долгое время просидел за огромным глиняным сосудом с маслом, привезённым в дар богам, прижав к подбородку колени и немыслимо скрючившись, но неудобство позы занимало его куда меньше сути разговора. Точнее, Эйе интересовали тайные пророчества великого жреца Амона, которыми славился его храм, и мальчик жадно впитывал каждое слово, произнесённое Эхнамоном. Однако, как он не силился вникнуть в священный смысл речей, так и не смог уловить в них ни капли разума. В конце концов, измождённый спёртым воздухом и непрерывными размышлениями, Эйе просто-напросто уснул за своим сосудом, где и был обнаружен ранним утром рабыней, пришедшей сделать уборку в помещении. До сих пор звучал в ушах царского брата дикий испуганный визг как напоминание о бесценном опыте, полученном им в раннем детстве. Так было положено начало затаённой нелюбви Эйе к любым "пророчествам", в особенности из уст Эхнамона. А хитрости маленькому царевичу с лихвой хватило на то чтобы вежливо отказаться от будущего в качестве верховного жреца, при этом умудрившись не поссориться с главным вещателем воли Амон-Ра...
-Как тебе будет угодно, солнце Обеих Земель, - глухой голос Истнофрет вернул Эйе из яркий картин детства. Царица и великая жена фараона поднялась, поклонилась с почтением и направилась прочь. Следом за ней распрощался с Владыкой и великий жрец Амона. Едва в глубине коридора стихли его шаги, Эйе не сдержал вздоха облегчения.
-Что, брат, так и не избавился от детской неприязни к великому жрецу? - улыбнулся Яхмос. Точно покрывало, спал с фараона облик сурового, но справедливого правителя, оживив черты лица.
-Тебе легко говорить: ты не просидел до глубокой ночи позади огромного, как брюхо Нут, сосуда с маслом!
-Да уж, не довелось. Зато я прекрасно помню, как тем утром подскочил на ноги от дикого визга, раздавшегося в каждом уголке дворца! Помнится, Истнофрет тогда прибежала с мечом наперевес, вопя о нападении каких-то неведомых злобных сил. Следом за ней бежал запыхавшийся джаму, у которого она стянула клинок, но разве можно было угнаться за нашей сестрой? - Яхмос и Эйе весело рассмеялись, как будто и не давили на них прошедшие с той поры годы, и фараон расслабленно откинулся на спинку кресла. Царский брат пристально вглядывался в мерцающий в метущемся свете пламени в треножниках профиль Владыки и упорно молчал. Яхмос очнулся от воспоминаний и прищурился глаза, глядя на Эйе.
-Ты знаешь... - внезапным порывом фараон подхватил со столика до краёв наполненный кубок и чуть было не опрокинул его на себя. Эйе охнул и подался вперёд, но Яхмос беспечно махнул рукой: - Что это ты так переполошился из-за вина? Кажется, во дворце полно рабов, способных выстирать моё платье, а милостивое солнце высушит его в считанные мгновения. Или в этом кубке яд? - Владыка Двух Земель снова беззаботно рассмеялся, отреагировав на серую тень, покрывшую лицо царского брата. - Не бери в голову, Эйе, что-то в последнее время я действительно разучился шутить...
