Евгений Решетов - Полночь - время колдовства
- Ты, адъютант, - он выделил мое звание интонацией, - и один переводчик. Есть у меня на примете лихой малый. Вы проберетесь в девереньку, неподалеку отсюда и как угодно вытрясете информацию из одного из ее жителей. Отправляетесь, как только я поговорю с переводчиков. К утру, чтобы были в расположении полка. Жди переводчика за пределами лагеря, вот здесь, около этого дерева.
Я отдал честь, вышел из шатра, подозвал свистом коня и отъехал куда надо. Через несколько минут появился мой напарник. Он подъехал ко мне, отдал честь и сухо представился:
- Переводчик Густав к заданию готов господин адъютант.
Я бегло осмотрел его. Суровый мужик лет сорока с угрюмым взглядом. Мне сразу пришла в голову мысль, что жена его бросила, дети не уважают, а с домом случилась непременно какая-нибудь беда - поэтому он и пошел в армию.
- Зови меня просто Горан, - сказал я и послал коня в сторону деревушки.
Переводчик кивнул и пристроил своего скакуна рядом. Сумерки уже накрыли землю и создали нам хорошее прикрытие, но я все равно решил дождаться наступления ночи. Благо оставалось около часа. Недалеко от деревни, мы спешились и стреножили коней. Расстояние было такое, что если они заржут, то их не должны были услышать.
Как только мои внутренние часы, дали сигнал о наступлении полночи, мы чуть ли не ползком двинулись к деревне. Ни страха, ни сомнений я не испытывал. Мы совершаем правое дело. В груди клокотало немножко гнева, хотелось отомстить равнинникам за их комедии. Не хотели говорить по-хорошему, будем по-плохому.
Мы вплотную приблизились к деревне, к одному из ее хлипких домов. Я положил руку на плечо Густаву, чем заставил его остановиться, и прислушался. Вроде бы совсем рядом кто-то сопел.
Я прошептал на ухо переводчику:
- Жди здесь.
А сам тихо побрел вдоль дома. Заглянув за угол, обнаружил человека, сидящего около колодца. Он бодрствовал. Его глаза блеснули. Он смотрел в сторону полкового лагеря.
Незаметным к нему подкрасться было невозможно - обычному человеку. Я наложил на себя несколько заклинаний на основе всё той же полусферы демидиум пила - теперь звук моих шагов не вырывался наружу и почерневшие стенки сферы надежно скрывали мой силуэт.
Я обошел человека полукругом и пошел к нему сзади. Он до самого удара эфесом меча по голове ничего не заподозрил. Втащив его внутрь полусферы, создал светящийся шарик. Это оказался сухонький старик, я развеял шарик, положил равнинника на плечо и направился к Густаву.
Дойдя до дома, за которым скрывался переводчик, я скинул все заклинания и предстал перед Густавом. Он одобрительно покачал головой, и мы пошли прочь от деревни.
Дойдя до лошадей, я положил старика на землю и связал его.
- Давай ты, - сказал я переводчику.
У меня рука не поднимется причинить ему боль. Легкий гнев куда-то пропал, при виде этого сморщенного временем лица.
Густав пожал плечами и начал бить равнинника по щекам. Тот вскоре очнулся и начал непонимающе таращиться на нас. Я отошел подальше и неслышно произнес заклинание. Переводчик и старик оказались внутри полусферы тишины. Рябь стенок ни тот не другой в такой темноте не увидят.
Густав начал что-то говорить, старик бормотал в ответ. В итоге переводчик начал бить сильнее. Я отвернулся, когда у старика по лицу потекла кровь. Равнинник пытался закричать, но Густав зажал ему рот. Видимо дед не желал выдавать информацию, и тогда переводчик достал кинжал и начал резать им кожу равнинника. Тот дергался как сумасшедший, но упорно молчал.
- Хватит, - произнес я, не выдержав. - Ты убьешь его. Дай я.
Я наклонился к старику и посмотрел в его сверкающие ненавистью и решимостью глаза.
- Скажи ему, что мы вырежем всех женщин и детей в его деревне, - проговорил я.
Густав перевел, старик презрительно улыбнулся.
- Мы все равно добьемся своего. Не ты, так кто-нибудь другой расскажет нам всё.
Переводчик исправно делал свою работу. Равнинник снова презрительно улыбнулся.
- Густав, возьми лошадей и отойди метров на двадцать и жди меня.
Переводчик молча выполнил мой приказ. Когда он отошел, я проговорил заклинание -то самое, что однажды испробовал на себе. Меморьес - заклинание позволяющее увидеть воспоминания того человека, на которого оно направлено, можно контролировать период, за который нужно просмотреть воспоминания.
Я видел, как старик отгоняет вглубь равнины скот, как прячет припасы в вырытый за деревней глубокий погреб, а затем присыпает его землёй. Больше всего меня интересовало воспоминание, в котором он видит приезжающего на коне в деревню старика в шкурах и с ожерельем из костей на шее. Этот старик собирает всю деревню и что-то громко им говорит. Потом строит всех способных держать оружие мужчин в ряд и разливается в словах уже только перед ними. Спустя несколько часов все мужчины оседлали лошадей, взяли оружие и припасы, и ведомые стариков в шкурах, ускакали на восток, в сторону столицы.
Я разрушил это заклинание, затем быстро проговорил другое и развязал старика. Теперь пора к Густаву. Я подошел к нему, и он жадно спросил:
- Ну, что?
Я махнул рукой и взобрался на коня.
- Вы убили его? Ведь он расскажет всем, что мы его пытали. Если узнает каптенармус и если старик опознает нас... - Густав многозначительно недоговорил.
- Пытал не я, а ты. И он точно ничего не расскажет, - уверенно произнес я. Заклинание "оглушение" наградит его амнезией, и он точно ничего не вспомнит.
Переводчик как-то странно на меня посмотрел, словно хотел что-то сказать, но потом облегченно выдохнул и взобрался на лошадь.
Глава 2
Ранним утро мы были в шатре у графа, кроме самого графа там никого не было - имперская армия бережет свою репутацию.
- Рассказывайте, - проговорил полковник Артур.
Густав, опустив глаза в пол, молчал.
Я начал говорить:
- Взяли без шума и пыли старика - скорее всего часового, он не отводил глаз от нашего лагеря. Долго не хотел говорить, а когда раскололся, сам много не знал, но кое-что мы выяснили. Скот отвели вглубь равнины, припасы скрыли в погребах, а их приспали землей.
- А воины, воины где? - не выдержал граф.
- Тут начинается самое интересное, - протянул я, не обращая внимания на удивленный взгляд Густава, - Они все дружно ускакали за какой-то их важной шишкой в сторону столицы.
