Николай Мещанкин - Одержимый
— Всевысшие с нами, — нестройно отозвались гроссмейстеры, но энтузиазма в их голосах не слышалось.
* * *— Они ушли, они ушли. — Кто-то тряс Крайта за плечо.
— Кто? — Крайт с трудом разлепил глаза. Он опять не спал почти всю ночь из-за дергающей, как от нарыва, боли в голове. Он смог заснуть лишь под утро то ли оттого, что Гунга немного успокоился, то ли от переборовшей боль усталости.
— Братья! Они ушли! Вы были правы! — Рон улыбался во весь рот.
— Прав? В чем? — Крайт с трудом удержал спазматически сжавшийся желудок.
— Что они боятся. Они нас испугались!
— Может, ты мне дашь привести себя в порядок?!
Рон моргнул, соображая.
— О-о, конечно, Гунга Крайт. Простите, Гунга Крайт. — Рон закивал, отступая, скользнул из палатки.
Крайт вздохнул, глотнул травяной настойки. Какая гадость! Сама трава не деликатес, а в смеси с варевом орков… Кривясь, Крайт запил лекарство стаканом воды. Надо что-то с этим делать. Насколько он помнил, еще оставались пленные…
Крайт откинул полог палатки.
— Гунга Крайт, да здравствует Гунга Крайт!
Рев молотом ударил в голову, разливаясь красными волнами в спине, в ушах, плывя сиреневыми пятнами в глазах.
— Прекратить! — Рон махнул рукой, и приветственные крики стихли.
Крайт, морщась от яркого солнечного света, смотрел на радостные лица солдат и чувствовал, как дурманящим туманом наползает на него ненависть. Радуются… Радуются, наслаждаются, а ему так плохо, так больно! Как они смеют, чего стоят их жизни в сравнении с его мучениями. Забрать, высосать их!
— Гунга Крайт, вам плохо?
Эта забота в глазах Рона, Алины, даже калека Фрин смотрит так сочувственно… Сжечь их всех… Крайт потянулся к фляжке, глоток за глотком втянул в себя всю отвратительного вкуса настойку. Ничего, сейчас можно. Никого, кроме своих, вокруг не чувствовалось.
— Нет. Почему воины здесь? Почему не на позициях?! Выставить патрули, кому делать нечего — тренироваться! Что у вас здесь за праздник?!
— Братья ушли…
— И что? Это что за бардак?! А если они вернутся?!
На лице Рона отразилась смесь удивления и вины.
— Гунга Крайт… — Рон обернулся, но солдаты уже бежали к редутам. — Они, правда, ушли. Мы разослали дозоры, но никого не нашли, и колдуны говорят то же самое.
— Ладно. — Боль медленно уходила, затягивалась отстраняющей пеленой, — Но учти, никогда нельзя верить только тому, что видишь. Надо быть готовым к любым неожиданностям.
— Гунга Крайт… — Рон нерешительно взглянул на Алину.
— Гунга Крайт, а что, если их догнать? — В глазах Алины плясали сумасшедшинки. — Неужели мы их так отпустим?
Где-то вдалеке лениво всколыхнулся Гунга.
— Нет. — Крайт качнул головой. Мы победили, и этого достаточно. Не надо снова испытывать судьбу.
— Но что дальше?
— Дальше? — Мир плавно закачался перед глазами. Пожалуй, он перебрал с этой настойкой. — Дальше — Изарон. Мы идем домой, — там Йоля… Его там ждет Йоля…
Земля вдруг взбрыкнула, словно норовистая лошадь, и если бы не подхвативший его Рон, Крайт бы упал.
— Пленные… — Крайт уплывал в сон, и не было больше сил сопротивляться. Мне нужны пленные…
* * *— Кен, надо уезжать!
Кен невидящим взглядом скользнул по вошедшей Иоле, снова повернулся к окну.
— Кен, ты меня слышишь?
— Радуются. Они все радуются.
— Кто?
— Они. — Кен кивнул в окно. — Все. Ждут его. Зовут освободителем.
— Кен! — Йоля глянула на окно, снова повернулась к Кену. — Не время для истерик. Он скоро будет здесь. Надо уезжать.
— Он скоро будет здесь. — Кен кивнул почти удовлетворенно. — И они радуются. Освободитель!
— Кен!
— Освободитель!! — Кен зашагал по кабинету, — От кого, от чего? От меня? От меня надо освобождать?! — Кен остановился перед Йолей. — Но почему? Что я им сделал плохого? Почему?!
Они что, не понимают? — Кен снова нервно заходил — Он придет, и снова начнется война! Они что, этого не понимают?!
— Кен, прекрати. Кен, остановись, выслушай меня!
— Они не понимают. — Кен продолжал мерить комнату шагами. — Они не понимают. Но они поймут! Когда они наконец поймут?! Я отправляю воинов остановить его, и они присоединяются к нему. К нему! И все снова, да, все снова?!
Йоля беспомощно смотрела на мечущегося Кена.
— Снова эта бессмысленная война, снова трупы, снова плачущие матери! Зачем?! Йоля молчала.
— Но скажи мне — почему, почему? Что хорошего он даст им, почему они его так любят? Ведь он, он… — Кен всплеснул руками, бессильно схватился за голову.
— Кен, послушай меня! — Йоля решительно шагнула вперед, поймала Кена за рукав. — Нам надо уезжать.
— Зачем?
— Кен, он тебя убьет. — Бессмысленный взгляд Кена кольнул Йолю, но она тут же отогнала чувство растерянности. Бедный Кен! Ему так тяжело, он так переживает! Его так потрясло предательство!
— Убьет? — Кен хихикнул. — Что ж, пусть убьет! Пусть те, кто жаждет моей крови, все те, кто ему сейчас так радуется, пусть они вспомнят меня, но будет уже поздно, будет уже слишком поздно…
— Кен…
— Они еще пожалеют, они еще вспомнят…
— Кен! — Йоля встряхнула Кена. — Тебе надо уезжать!
— Куда? Куда мне ехать от своего народа?
— К Баниши. К Девятке.
— Куда?
— К Баниши! — Удивление пробило брешь в отчаянии Кена, и Йоля радостно ухватилась за этот шанс. — Он примет тебя.
Кен молча смотрел на Йолю.
— Послушай меня, Кен, ты нужен своему народу, ты не имеешь права умереть! Во взгляде Кена появился интерес.
— Ты же знаешь, что будет война, — быстро заговорила Йоля, стараясь не дать Кену возможности перебить, — война с Лигой, в которой у нас нет шансов. И это означает, что сюда придут захватчики, установят здесь свои порядки, назначат своих начальников, которые будут мучить и издеваться над людьми просто потому, что они другие, что они из других стран, что они нас не понимают. Потому что они считают нас варварами. Но ты можешь все это предотвратить! Если сам станешь наместником.
— Стану кем?
— Станешь наместником. Я уверена, Баниши сам тебе это предложит, ему гораздо лучше иметь наместником кого-то своего, по крови достойного занимать это место.
— Стану наместником?! — Брови Кена поползли вверх.
— Да подумай, Кен, сколько ты сможешь сделать, будучи наместником, сколько добра принесешь людям! Ты же сможешь их защитить от бессмысленных унижений, сможешь смягчить их страдания. Может, сначала они тебя будут проклинать и презирать, они обзовут тебя предателем, но ведь не это важно! Они потом поймут, увидят, как много ты делаешь для них. Ты их спасешь!
