Ярослав Гжендович - Фантастика «Фантакрим-MEGA»
— Да, верно.
— В конце концов, колонии вы никакого вреда не причините. Они даже не узнают, что произошло. И если их генокод будет успешно воспроизведен дома, то у человечества не возникнет причины снова их беспокоить.
— Совершенно верно, — сказал Африаль, хотя тут же вообразил, какие сказочные богатства таит астероидное кольцо Бетельгейзе. И неизбежно наступит день, когда человечество двинется к звездам, и это будет массовый исход. И к тому времени было бы неплохо знать все плюсы и минусы любой расы, способной стать потенциальным соперником.
— Я буду помогать вам в меру своих сил, — сказала она. Последовала секунда тишины. — Вы уже тут все осмотрели?
— Да.
Они покинули зал Королевы.
— Вы мне сначала не понравились, — призналась Мирни. — Кажется, теперь вы мне нравитесь больше. У вас, похоже, есть чувство юмора, а у большинства людей из Безопасности оно отсутствует.
— Это не чувство юмора, — с печалью заметил Африаль. — Это ирония, замаскированная под юмор.
Последовавший за этим бесконечный поток часов не делился на дни и ночи. Лишь иногда наступали беспокойные промежутки сна, сначала отдельно друг от друга, потом вместе, и они держали друг друга в объятиях, паря в невесомости. Возбуждающее чувство прикосновения тела партнера стало для них символом человеческого сознания, их общей принадлежности к роду людей, разделенного, ведущего междоусобные столкновения, и такого далекого, что само понятие его уже не имело для Африаля и Мирни никакого смысла.
Здесь и сейчас — вот что существовало. Жизнь в теплых, роящихся многотысячными существами туннелях Гнезда. Они были подобны двум бактериям в бесконечно пульсирующем кровяном потоке. Часы растягивались в месяцы, и само время превратилось в бессмыслицу.
Работа с феромонами была сложной, но не слишком затруднительной. Первый из десяти был простым стимулятором группового сбора, заставлявшим рабочих симбиотов собираться в кучу. Собравшись, рабочие ждали дальнейших указаний. Таковых не поступало, и сборище рассасывалось. Чтобы феромоны действовали эффективно, их нужно было вводить сериями, как команды компьютера. Например, номер 1 — сбор, потом номер 3 — «транспортный» феромон, заставлявший рабочих освободить камеру и перенести ее содержимое в другое место. Наиболее «индустриальным» был девятый феромон — он представлял собой приказ начинать строительство — рабочие симбиоты собирали туннельщиков и черпальщиков, давали им работу. Некоторые опыты доставляли и не слишком приятные ощущения: десятый феромон вызывал приступ гигиенической активности, и мохнатые щупальца рабочего симбиота содрали с Африаля последние лохмотья роскошного одеяния. Восьмой феромон погнал рабочих за сбором материала на поверхность астероида, и двое исследователей чуть было не угодили в ловушку живого воздушного шлюза, их едва не выбросило в пространство.
Оба они больше не опасались воинской касты. Они знали, что доза шестого феромона заставит воинов умчаться оборонять яйца, подобно тому, как это же вещество заставляло рабочих спешить ухаживать за ними. Мирни и Африаль воспользовались этим преимуществом и обзавелись собственными комнатами, которые выкопали им химически похищенные у Роя рабочие и которые закупоривались химически подкупленным закупорщиком. Чтобы освежать воздух, они создали для себя собственный грибной сад.
Африаль ощущал непреодолимую усталость. В последнее время он почти не спал. Как долго — он и сам не знал. Биоритмы его тела не приспособились к Гнезду так хорошо, как у Галины, и он иногда чувствовал депрессию и раздражительность.
— Вкладчики должны вернуться, — сказал он однажды. — Они должны скоро вернуться.
Мирни пожала плечами.
— Вкладчики, — равнодушно повторила она, и добавила что-то на языке хвостопружинов, он не разобрал что.
Несмотря на свою лингвистическую подготовку, Африаль так и не смог догнать Мирни в овладении скрежещущим жаргоном хвостопружинов. Профессиональная подготовка Африаля ничуть не помогала, а даже вредила делу — язык хвостопружинов настолько деградировал, что превратился в какой-то набор слов и фраз, не скрепленных правилами и закономерностями. Он знал достаточно, чтобы отдавать им простые приказы, а частичный контроль над воинами придавал его словам необходимую властность. Хвостопружины боялись его, а два юных их представителя, которых приручила Мирни, разжирели и превратились в двух громадных тиранов, спокойно терроризировавших своих старших собратьев. Африаль был слишком занят, чтобы заниматься серьезным изучением хвостопружинов или других симбиотов.
— Если они вернутся слишком скоро, я не успею довести до конца свои последние исследования, — сказала вдруг Мирни по-английски.
Африаль стащил с головы инфракрасные очки и аккуратно повязал эластичную полоску вокруг шеи.
— Всему есть предел, Галина, — он зевнул. — Без приборов остается надеяться только на память. Нам придется просто ждать потихоньку, пока мы не вернемся домой. Надеюсь, Вкладчики не будут шокированы, увидев меня. Вместе с одеждой я потерял целое состояние.
— Просто с тех пор, как запустили новый Рой, напала такая скука… И эксперименты нам пришлось остановить, чтобы зажила твоя вена. Если бы не это новое образование у камеры «крылатых», я бы умерла с тоски. — Она обеими ладонями отвела от лица пряди сальных волос. — Будешь спать?
— Да, если смогу.
— Со мной не пойдешь? Я тебе еще раз говорю — это очень интересное образование. Кажется, совершенно новая каста. У него глаза, как у «крылатых», но оно лепится к стене.
— Возможно, это вообще не член Роя, — устало сказал он. — Вероятно, это просто паразит, мимикрия. Что ж, если хочешь, отправляйся и смотри. Я буду ждать здесь.
Он услышал, как Мирни выплыла из их камеры в коридор. Даже без инфракрасных очков темнота не была абсолютной. Растущий, испускающий пар гриб на стенах излучал очень слабый свет. Сытый, раздувшийся рабочий симбиот, свисавший с потолка, слабо покачивался, булькая и шурша. Африаль заснул.
Когда он проснулся, Мирни еще не вернулась. Он не тревожился. Сначала он заглянул в тот самый туннель-шлюз, куда высадили его Вкладчики. Африаля иногда охватывала боязнь, что, прилетев, Вкладчики потеряют терпение, не станут ждать и улетят без него. Конечно, Вкладчикам все равно придется подождать — Мирни их займет чем-нибудь, а он тем временем быстро проберется в камеру-ясли и похитит свежее развивающееся яйцо, то есть лишит его нескольких делящихся клеток ядра.
Потом он поел. Он как раз жевал кусок гриба, когда его нашли два личных хвостопружина Мирни.
