Виталий Каплан - Чужеземец
По-настоящему следовало опасаться лишь службу безопасности, для того и внедрённую на «Солярис» Мировым Советом, чтобы никакой хитрый овощ не учудил с неотеррянами «контакт третьего рода». И первые годы работы станции полковник Шевчук действительно блюл. Наседал на психолога Ниньеса, дабы тот денно и нощно тестировал сотрудников, не развивается ли у кого острая шизофрения, не собирается ли кто сбросить чего с орбиты на головы братьев-инопланетян, лично проверял начинку наблюдательных зондов, постоянно отрывал людей от дела, таская к себе на доверительные беседы…
Дурной энергии Шевчука хватило лет на пять, потом полковник малость успокоился и заскучал. Дабы жилось ему веселее, Мировой Совет прислал на «Солярис» альтернативную «контрольную службу» — мрачного трезвенника Упманиса. Что самое печальное — тоже полковника. Равные друг другу по иерархической вертикали, безопасники мгновенно встали в боевую стойку. Шевчук считал Упманиса выскочкой, а появление его на борту «Соляриса» объяснял исключительно интригами. Прямой как телеграфный столб Упманис был уверен, что раззява Шевчук развёл на станции типично русскую несуразицу, и лишь теперь, с появлением настоящего профессионала, здесь наступит новый и окончательный порядок.
Внешне полковники держались друг с другом корректно, но какие кошки — чтобы не сказать «пантеры» — бегают между ними, было заметно каждому. Любой приказ, издаваемый одним — к примеру, о том, что каждый сотрудник обязан раз в три месяца отчитываться о содержании полученной и отправленной почты — другой тут же отменял своим распоряжением. И придумывал что-то не менее идиотское.
Цирк этот забавлял население «Соляриса» и, в общем-то, не слишком мешал работать. «Немного смазки», усмехался любитель классики биохимик Зельдин, с которым они как-то очень быстро сошлись. Дёргаться приходилось лишь Алану — как тут готовиться к миссии, когда сплошь и рядом произрастают чудеса бдительности?
Впрочем, по большому счёту опасаться было нечего. Разве что запас серебра мог вызвать какие-то подозрения. К чему бы оно филологу Ёлкину? Ну так не в каюте же это хранить… На «Солярисе» нашлось немало укромных мест, а детектор взрывчатки — терроризма полковники опасались более всего — на мелкие и рассованные по разным уголкам серебряные слитки не реагировал. Более же ничего подозрительного Алан с собой не брал. Кусок ткани, из которого уже внизу предполагалось сшить хитон? Помилуйте, да это просто скатерть!
День «Х» оказался хмурым. Сгустились свинцово-сизые облака с едва заметной желтизной в подбрюшьях, готовые разразиться ливнем, градом, а то и чем похуже. И хотя это были всего лишь компьютерные обои, настроение оказалось подстать.
Возможно, психологи, разрабатывавшие программу динамики интерьера, исходили из тех здравых соображений, что постоянное солнышко приедается и нужно разнообразие. Но сегодня душа просила именно солнышка. Быть может, это вообще его последнее желание… нет никаких гарантий, что полёт пройдёт нормально.
Может засбоить самописная программа… может отказать железо… в конце концов, скафандр тоже может заглючить… и как поведёт себя автоматический парашют? На то ведь она и автоматика, чтобы сбоить… а в ручной режим не переключить, парашют базовой конфигурации… счастье ещё, что он вообще входит в комплектацию скафандра, а скафандр входит в комплектацию шлюпки… Эх, безопасники… Шмон в каютах мы устраивать умеем, художественным стуком развлекаемся… а вот взять и представить себя безумцем, желающим спуститься на планету… инструкциями таких фантазий не предусмотрено.
Алан привычно кивнул соседу по каюте Хуану Рамиресу:
— Здорово, Ваня! Как спалось?
Рамирес, давно уже усвоивший, как звучит его имя по-русски, заулыбался и начал с подробностями пересказывать свои сны. Такой уж был зануда. Да и английский его оставлял желать лучшего… Что с него взять, атмосферный физик…
Уединившись в санузле, Алан коротко помолился. Долго было невозможно — и Рамирес бы долбиться начал, и на завтрак опаздывать незачем.
— Господи, — прошептал он, пустив на полную мощность дефицитную воду, которую сегодня уже незачем было экономить. — Ну вот, настал час. Помоги мне, даруй Свою благодать… Будь рядом со мной…
В столовой было шумно… там всегда было шумно. Гремел древний джаз, вещал что-то несвежее инфор… Запись… Связь с Землей поддерживалась только посредством транспортных ботов, а те ходили не каждый день… Жаль, но «Врата» были непроницаемы для радиоволн.
— Ну что, ты в отдел? — хлопнул его по плечу Гриша Курочкин, и Алан едва не подавился омлетом. — В курсе, что Акуяки нам подкинул даоринговские кодексы расшифровывать?
— Да, Гриш, я давно знал, какой он халявщик, — отозвался Алан. — Можно в порядке дружеской взаимности дать ему на экспертизу «речения старых государей». Пускай повычисляет нам процент шумерских фонем. Погоди, сейчас приду.
Пошёл он, однако же, совсем в другом направлении. Сперва — в технические отсеки, собрать серебришко. Затем — к себе. Скучного и приставучего дона Хуана, к счастью, уже не было, и Алан спокойно занялся диском. Удобная вещь эти многослойные напылители… Диск себе как диск, на внешнем уровне — монастырские песнопения, сводный хор Суздальской епархии. Слой стирается — а под ним уже то, что нужно. Программа, которую придётся скормить компьютеру десантной шлюпки. Дай Бог, не подавится.
На пути в транспортный отсек ему попалась биологиня Мортон. Объёмистая, пылкая и совершенно одинокая в свои двадцать восемь с хвостиком. Алан отбрыкивался от тесных отношений вот уже четвёртый год — ровно столько, сколько Джулия Мортон пребывает на станции. С первого своего дня она положила глаз на одинокого филолога. И совершенно не могла понять, отчего бы двум одиночествам не сойтись близко-близко…
— О, доктор Иолкин! — радостно протрубила Джулия, став так, что миновать её оказалось совершенно невозможно. — Вам не думается, что мы не виделись уже целое вечное время? Это не есть правильно… — из тёплых чувств к Алану она даже русский малость освоила. Хотя, впрочем, бабушка её с Украины, в детстве могла кое-что запомнить.
Нужно было отшить её любой ценой. Иначе это затянется на полчаса как минимум.
— Привет, Юля, — старательно улыбнулся он. — Действительно, непорядок… Знаешь что… у меня есть некоторые вопросы по ботанике… по целебным травам, используемым в Ги-Даорингу… без этого не удаётся расшифровать одну хитрую таблицу… Так что, если не против, мы могли бы вечером посидеть в баре… над таблицей…
