Пола Вольски - Наваждение
События начали развиваться теплой осенней ночью, когда внимание Карги снова привлекли необычные посетители: на этот раз явилось трио неизвестных – в шляпах с большими полями, с лицами, обмотанными шарфами так, что их было не различить. Один из них нес под мышкой сверток – многие из посетителей мадам Иру являлись с такими свертками, – и хотя в доме было совершенно темно, их тут же впустили, словно ожидали. Дверь за ними затворилась, и все стало тихо, как и прежде.
Вдруг на Каргу Плесси что-то нашло. Несмотря на свои явные физические недостатки, она, если хотела, была способна двигаться проворно и легко. И вот, соскользнув со своего места, она вышла из-под арки и стремительно двинулась через Воздушную улицу, как призрак в рубище. Подобравшись к углу дома мадам Иру, она пошла по узкому проулку, отделявшему дом от соседнего. И здесь, с тыльной стороны здания, которую невозможно обозреть с улицы, она различила в темноте рассеянную полоску слабого света, пробивавшуюся сквозь плотно закрытые ставни в окне нижнего этажа. Ощущение тайны захватило ее душу, как звон краденых монет. Неслышно подойдя ближе, Карга Плесси приложила глаз к щелке.
То, что она увидела, ничем не поражало, но и не раскрывало тайны. В убогой, скудно меблированной комнатушке за кухней, вероятно, предназначенной служить кладовкой, вокруг деревянного стола сидело с полдюжины мужчин и одна женщина. Обычная комната, обычные люди. Женщина – донельзя костлявая, с вытянутым лицом – была мадам Иру. Мужчин Плесси не знала. Перед ними на столе лежали бумаги – брошюры, книги, что-то в этом роде – словом, ничего интересного. Один из мужчин что-то негромко читал вслух, остальные слушали.
Увиденное разочаровало Плесси. Она мечтала подглядеть какой-нибудь тайный ритуал – что-нибудь яркое и омерзительное, или преступников, торжествующих над незаконно присвоенным сокровищем, а вместо этого увидела скучные вымороченные книжки. Не стоило и трудиться. Однако почему же тогда эти посетители стремились к секретности? На то должны быть причины. Может, они в бегах и их разыскивает жандармерия? Нахмурясь, она стала разглядывать всех по очереди. Эта Иру не в счет, на нее и смотреть нечего. А шестеро мужчин? Она никого из них не знала, но все же… Взгляд ее остановился на читавшем. Это был человек средних лет, неказисто одетый, седеющий, неприметный, аскетичный. Он не производил особого впечатления, тем более в этом потертом старом костюме; разумеется, это не важная персона. И тем не менее… Память ее заволновалась. Ведь она где-то видела это лицо. Или, по крайней мере, портрет…
Ну, разумеется. Как она могла его не видеть, если плакаты с описанием и портретом этого человека расклеены по всему Шеррину? Жандармерия и даже королевские гвардейцы охотились за мастером Шорви Нирьеном. Им так хотелось заткнуть рот переметнувшемуся республиканцу-юристу, что они предлагали вознаграждение за сведения, которые могли бы помочь его поимке. Вознаграждение было щедрым и внушительным.
Карга Плесси стала прикидывать варианты. Нирьен не интересовал ее, и будет он задержан или нет, ей все равно. Так что стоило только сообщить ближайшему жандарму, получить обещанную награду – и ей обеспечена безбедная жизнь на год, а то и больше. Однако этот шаг нельзя осуществить втайне. Даже если предположить, что власти сдержат свое обещание – предположение весьма сомнительное – слухи о ее внезапном богатстве непременно дойдут до ушей Лишая, а уж он не преминет потребовать свои двадцать процентов. Ей придется заплатить ему, иначе не миновать разнообразных и серьезных неприятностей. Можно, однако, обойтись без Лишая и не отдавать ему двадцать процентов, если обратиться прямо к Нирьену. Надо подойти с умом, тогда беглый может согласиться заплатить за молчание столько же или даже больше, чем предлагают жандармы, и, разумеется. Лишай не прознает об этом. Хуже будет, если Нирьен решит, что его безопасность требует решительного устранения Карги Плесси, – в этом случае ни Лишай, ни жандармерия ей не помогут. Нет, принимая во внимание разные соображения, чрезмерное корыстолюбие будет более чем опрометчивым – оно может оказаться самоубийственным. Сообразив это, Карга Плесси пустилась бежать мелкой рысью, направляясь к лачуге в нескольких кварталах отсюда, снятой под временный жандармский участок Восьмого округа.
* * *Шорви уже добрался до предпоследней страницы только что законченного эссе, которое он читал, когда в окно еле слышно постучали. Фраза оборвалась на середине, и Шорви замер, чего нельзя было сказать о его товарищах. Дакель и Бек – двое самых молодых и рослых – разом вскочили. Дакель схватился за тяжелую трость, которая вовсе не требовалась ему в качестве подпорки, а в руке Бека появился пистолет. Секунду царило молчание, затем стук повторился, удары и паузы складывались в быструю и ясную последовательность, знакомую всем, кто был в комнате. Шагнув к окну, Дакель приоткрыл ставень и разглядел взволнованного часового. Юноша – один из нирьенистов Восьмого округа – ловил ртом воздух, задохнувшись от быстрого бега.
– Жандармы! Человек восемь-десять, – сказал он шепотом, пытаясь перевести дух. – Попрошайка с той стороны улицы ведет их прямо сюда.
– Надо было как-то обезопасить себя от этого огородного пугала. Проморгали, – покачал головой Дакель. – Ты с ребятами задержи их, насколько получится, а мы будем прятать Шорви.
– Конец Воздушной улицы уже перекрыт.
– Хорошо. Стало быть, остается другой.
Часовой кивнул в ответ и исчез. Дакель закрыл ставни, задвинул засов и, взглянув на Бека, спросил:
– Ну?
– Я готов, – подтвердил Бек. Повернувшись к Нирьену, он объявил: – Путь к вашему отступлению открыт. Пойдемте, я укажу вам дорогу.
– Ваша помощь превыше всяких похвал, господа. – Нирьен складывал свою последнюю работу. Собрав все листки, он поднялся, бледный, но невозмутимый. – Прежде чем я уйду, я хотел бы поблагодарить всех вас и обратиться с последней просьбой: заклинаю вас, впредь не подвергайте себя опасности ради меня – вы и так уже достаточно рисковали. Не препятствуйте жандармам, не перечьте им и не вступайте в столкновение. Помогайте им или притворитесь, что помогаете, и у них не будет оснований сомневаться в вашем благонравии. – Он сделал паузу, но не услышал ответа. Неподвижные лица его товарищей выражали спокойное и непробиваемое упрямство.
– На чердак, сударь, – вежливо пригласил Бек.
– Хватит переживать одно и то же, иди, наконец, Шорви! – потребовала мадам Иру не столь вежливо. – Не бойся, мы сами знаем, что к чему. Занимайся собой.
Нирьен не шевельнулся.
– Попробуем понять друг друга. Вы должны пообещать мне, что поступите так, как я прошу, иначе я не уйду.
