Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
— Не очень, — призналась я.
— Люди вызывают ангелов неосознанно. Они молятся и верят в чудеса, но… если верующий человек попросит у бога, скажем, коробку конфет и она упадёт к его ногам, он искренне удивится. А, казалось бы, чего удивляться? Ты веришь во всемогущество высших сил, ты просишь, веря, что твоя просьба будет услышана, а потом удивляешься? Не логично. Поэтому я убеждён — люди не осознают силы своей мысли. Они выплёскивают свои просьбы и чаяния в отчаянной молитве, а потом забывают об этом. Потому и не узнают своих ангелов. Но этот ангел — рождён с сознанием дела. Кто-то вызвал его из небытия, зная, что делает.
— И блокирует нити? Чтобы их не увидели такие, как мы с тобой?
— Именно! Что-то здесь не чисто и я думаю, надо доложить Совету.
— Совету?!
— Ну да, Совету по контролю за переходом. Я думаю, в Нижний слой забрался кто-то неизвестный. Проник, не известив Совет. Надо проверить.
Слова Омара неприятно кольнули. Что это за Совет? Должна ли я передвигаться по мирам с его ведома? Похоже, что должна, но не очень к этому стремлюсь. Не хочу, чтобы меня перевоплотили, лишили памяти и так далее.
— Может, сначала сами попробуем разобраться?
Омар неожиданно обрадовался.
— Мы? Здорово! Значит, ты поможешь?! Я боялся, что один не справлюсь, но если вместе, то конечно! Если нам удастся в этом разобраться — это будет сенсация! Мы сможем доказать, что люди способны на осознанные действия, направленные на формирование материальной мысли, мы…
Поток его красноречия прервал приход Бориса Григорьевича. Он появился под руку с Оленькой и с подносом, заставленным мороженным и соком.
— Вуаля! — Борис Григорьевич картинно поставил поднос на стол и раскланялся. — Сегодня вас обслуживает официант Борис. Угощение за счёт заведения!
Оленька захлопала в ладоши и малыш на моих руках радостно рассмеялся.
— Налетайте, братцы!
Мы застучали ложками и стаканами и все поочерёдно отнимали у малыша мороженное, которое он бесцеремонно вырывал из наших рук. Вместо мороженого малышу полагался кусок яблока, но яблоко карапуз весело отбрасывал в сторону и снова тянулся за мороженным, требуя дать ему того же, что и всем.
Дело кончилось тем, что Борис Григорьевич взял сынишку на руки и пошёл с ним смотреть клоуна, давая остальным возможность спокойно поесть.
Оленька и Омар принялись наперебой рассказывать мне ужасы 5D, заливаясь хохотом, а я слушала их вполуха, и смотрела вслед ангелу. Я пыталась разглядеть связывающие его нити и не видела их, так же, как не видела раньше.
Тень на моих плечах беспокойно шевельнулась и скатилась к ногам, сворачиваясь в клубок. Омар взглянул на меня с тревогой, я ободряюще кивнула — не волнуйся.
Борис Григорьевич шагал по залу, импозантный, даже в джинсах и пуловере, с весёлым малышом на плечах. Встречные девушки и зрелые дамы бросали на эффектного мужчину заинтригованные взгляды, а он отвечал им беспечными улыбками. И тогда я увидела нити. Уродливый клубок, что копошился беспрерывно, опутывая его руки, ноги, голову. Он был окружён ими, как коконом, и они тянулись за ним следом, бесчисленные, живые… Омар не видел их, потому что никогда не отбрасывал свою тень. Это было опасно. Омар знал это и тот, кто вызвал к жизни ангела по имени Борис, тоже знал. Знакомая тошнота подступила к горлу, и Омар тронул меня за руку: «Женя, остановись».
Тень вернулась на плечи, и тело ангела тут же приобрело бесформенные очертания. На вершине серой глыбы сидел хохочущий мальчуган, а металлические кандалы глухо звякали по каменному полу. Нити исчезли из поля зрения, но теперь я чувствовала их: трепещущие, живые. К кому же ведут эти серые нити? Кто распоряжается жизнью этого хорошего человека? Внезапно я почувствовала злость: кто бы это ни был — я до него доберусь!
Глава 24
У нашего подъезда мы повстречали Мелку.
— Ох, Мирослав! А Борис ставит машину, — Оленька сунула Мелке задремавшего малыша. — Подержите, я ключи найду. Где же вы были? Работали?
Она частила, не давая Мелке ответить и радостно улыбалась, блестя влажными зубами. Мелка смотрел на неё с удовольствием.
— Мы с вашим племянником познакомились, такое чудное имя! Вы не волнуйтесь, мы его домой отвезли. Мы решили завтра вместе сходить в кино: я, Боря и ваш племянник, вы не возражаете? О, вот и ключ! Спасибо, Мирослав!
Передавая Оленьке малыша, Мелка коснулся её безупречной талии.
— Я не возражаю. Я бы позволил вам всё…
Оленька хихикнула и скрылась за дверью. Мы с Мелкой задержались, поджидая Бориса Григорьевича и вошли в подъезд втроём.
— Замок в гараже заедает, — пожаловался Борис Григорьевич. — Надо сменить.
Мелка подтвердил, что надо и на этом наш разговор закончился. Лифт доставил нас на наш этаж.
— До свидания, Борис Григорьевич!
— До свидания, Женя! Мирослав — был рад повидаться.
Мелка кивнул в ответ и открыл дверь в квартиру.
В коридоре было темно, и Мелка шарил рукой по стене, разыскивая выключатель. Раздался щелчок, но свет не желал загораться.
— Вот чёрт… лампочка перегорела?
От Мелки пахло дорогими духами и немного алкоголем.
— Зачем ты с ней заигрываешь? Она замужем.
— Ты о чём?
— Ты знаешь.
— А, ты про Ольгу… могу задать встречный вопрос: что за интерес у тебя к её мужу?
— У меня? Интерес?! Да меня Омар попросил! Больно мне надо…
Мелка захихикал в темноте.
— Омар так Омар… вопрос снимается. Позволь пройти…
Мелка деликатно взял меня за плечи, отодвигая в сторону, и я, оступившись, ткнулась носом ему в грудь. Вот чёрт!
— Полегче, крошка, — Мелка беззаботно хохотнул, отпуская мои плечи. — Я просто хотел пройти, хотя твой порыв я одобряю.
Я независимо фыркнула. Открыла рот, чтобы сказать что-то очень язвительное и… промолчала.
Мелка затопал по гладкому полу в комнату. Снова раздался щелчок, но свет не появился.
— Эй, что за дела?! — удивление Мелки росло.
Я прислонилась к стене, наблюдая за Мелкой.
— Пробки что-ли выбило…
Я почувствовала внезапное умиление. Надо же: пробки выбило… такое знакомое, домашнее выражение! Ни за что не услышать подобную фразу в других мирах.
От размеренных мыслей меня отвлёк Тотошка.
Чёрный, как ночь, он появился из-за угла, едва различимый в темноте.
Я почувствовала угрызения совести. Тотошка весь день просидел голодный, не считая утреннего завтрака. Но я знала аппетит своего питомца и была уверена, что сейчас услышу знакомый гневный вопль, в котором прожорливая тварь может выразить всё: гнев, обиду, презрение и требование получить законный ужин.
