Андрей Смирнов - Чернокнижник
Затем он сел в круг, скрестив ноги, и задул свечу.
Он дышал медленно и глубоко, делая паузы после каждого вдоха и выдоха. Чтобы очистить сознание, он сконцентрировался на произнесении одного из слогов, составляющего четвертую часть Невидимого Ключа. Он тянул слог столько, сколько длился выдох — монотонно и едва слышно, никуда не торопясь и не стремясь ничего достигнуть. Он быстро потерял ощущение времени, а окружающие предметы, скрытые темнотой, выпали из поля его внимания в тот момент, когда он потушил свечу. Вскоре исчезли все мысли, сознание превратилось в колодец без стен, в котором, вибрируя, раскатывался последний слог Ключа. Когда Ключ вошел в замочную скважину, Уилар повернул его, открыв ту дверь, которой был он сам.
Беспредельный темный океан пребывал над ним, простирался перед ним, окружал его. Возникло ощущение все ускоряющегося движения. Ритм дыхания сбился — но это уже не имело никакого значения, как не имело значения и то, что он перестал повторять слог Ключа, выбросивший его в это состояние. Дверь была открыта, и он был на другой стороне яви.
Нельзя сказать, что он знал окружавшую его тьму или умел как-то управлять ею. Законы, которые можно узнать и использовать, остались на той стороне, откуда он ушел, — в царстве порядка и света, на лицевой стороне мироздания. Здесь же простиралось беспредельное царство иррационального, немыслимое, непредставимое и неописуемое.
В бесконечном океане тьмы были свои течения, заводи и водовороты. Здесь не было границ между «я» и «не-я». Дыхание тьмы вливалось в Уилара и беспрепятственно текло дальше, сквозь него. Не зная ничего, он одновременно знал все. Он тек вместе с Силой ее безмолвными путями, ни к чему не стремясь и ничего не желая. Ему приходилось быть осторожным — он был тут не один. Где-то далеко, в безбрежных водах хаоса, раскинулось, подобно левиафану, исполинское тело Климединга. Хозяин Демонов сливался с тьмой в единое целое, был частью ее, проникал своим естеством во множество ее течений. По сравнению с ним Уилар казался мотыльком, порхающим над телом дремлющего дракона. Он не мог противодействовать Климедингу — вся его тактика заключалась в том, чтобы держаться от Хозяина Демонов как можно дальше и оставаться не замеченным им. Но и сам Климединг был бесконечно мал по сравнению с иными существами, древними и медлительными, пребывающими где-то в глубинах бездны… но и эти существа, впрочем, были ничем по сравнению с самой тьмой — вечной и беспредельной, не имеющей ни конца ни начала, хранящей в себе и обитателей хаоса, и корни иного, юного и безмятежного мира, который его обитатели считали единственно существующим.
Уилар не собирался погружаться во тьму слишком глубоко. В своем путешествии он преследовал исключительно практические интересы. Здесь, у корней мира, на изнанке упорядоченного, ему иногда удавалось отыскать различные загадочные предметы, которыми можно было завладеть и использовать в обыденном мире. Некоторые из этих предметов, перенесенные на дневную половину мира, становились осязаемыми, но большинство — нет: Кельрион не был способен вместить их. Впрочем, и «предметами» называть их можно лишь с большой долей условности — с тем же правом их можно назвать и «состояниями» и «сущностями». Чтобы завладеть такой сущностью, Уилар должен был расширить себя до ее пределов, стать ею, постичь ее и включить в себя. Чем-то этот процесс напоминал выращивание новых конечностей, открытие дополнительных органов восприятия, поглощение пищи или, в меньшей степени, приобретение нового имущества. Расширив себя до пределов безымянной сущности, пойманной в сети воли и волшебства, Уилар «сжимался» обратно, в более естественную и привычную форму, но связь сохранялась. Теперь он легко, даже на дневной половине мира, мог вызвать пойманную сущность снова, использовать силы и необычные способности, которые она давала. Большинство тех заклятий, которые Эльга наблюдала за время их совместного путешествия, были уловлены Бергоном здесь, во тьме. Со временем их сила иссякала, и тогда Уилар возвращался в тьму и наполнял резервуары энергией или подбирал другие сущности, более привлекательные заклятья, словно звери, посаженные в клетку, нуждались в том, чтобы дрессировщик постоянно подкармливал их.
Он успел наполнить энергией только три резервуара и отыскать еще одну новую сущность (после соответствующей обработки эта сущность будет превращена в отравленный шип, длинный и гибкий; невидимый в Кельрионе, шип тем не менее будет обладать силой достаточной для того, чтобы убить двух или трех человек) — и вдруг понял, что… устал. Это открытие неприятно удивило Уилара. Его путешествие во Тьме было совсем недолгим, но отчего-то поддержание открытого канала между явью и изнанкой мира требовало большего, чем обычно, количества сил. Это было странно. Напротив, он полагал, что путешествие должно будет стать необыкновенно легким — само по себе присутствие того числа магов, которые нынче собрались на Лайфеклике, должно было отчасти размыть границы реальности, приблизить друг к другу «тот» и «этот» миры. Вместо этого картина была обратной: пожалуй, он не мог припомнить случая, когда поддержание открытых врат во Тьму требовало таких энергетических затрат. В чем причина?.. Он не составлял заранее гороскопа для этой ночи, не выяснял, какие стихии и силы будут находиться в союзе, а какие — во вражде. Может быть, все дело в том, что он выбрал неподходящее время для путешествия?.. Сосредоточив внимание на том, чтобы новая, только что пойманная, сущность не вышла из-под контроля и не натворила бед. Уилар отправился в обратный путь. Он прошел во врата, которые были его газами, вошел в дверь своего тела. Он закрыл врата, сжавшись едва ли не до точки внутри себя самого и повернул Невидимый Ключ в замочной скважине. Спустя несколько секунд он открыл глаза. В комнате ничего не изменилось. Он по-прежнему сидел на полу. Несмотря на темноту, сейчас он видел окружающие предметы почти так же четко, как днем. Он по прежнему ни о чем не думал, внутренняя пустота не спешила сменяться повседневными мыслями и желаниями. Потрясающая ясность восприятия отпускала его очень медленно, как бы нехотя. Чтобы ускорить процесс «вживания», Уилар начал думать о том, что могло привязать его к Кельриону: о вкусной еде, о женщинах, о политике и новейших проблемах философии. Поначалу процесс мышления никак не хотел идти так, как должно, мысли то и дело срывались в бездну, где все вопросы теряли свои смысл, в ничто, заключавшее в себе все, и приходилось едва ли не силой возвращать себя в обыденное русло восприятия. Это было похоже на попытку перелить бочонок вина в кувшин. В конце концов Уилару все-таки удалось справиться с этой задачей. Ясность восприятия поблекла, мысли потекли своим чередом, темнота стала обычной темнотой, в которой он видел уже отнюдь не так хорошо. Ныла поясница — по полу, на котором он просидел около двух часов, гуляли сквозняки. Уилар зажег свечи и стал готовиться ко сну. Прежде чем заснуть, он снова подумал о том, что могло явиться причиной столь быстро завершившегося путешествия.
