Дмитрий Емец - Месть валькирий
Возможно, Улите и удалось бы оправдать поступок Мефодия в глазах валькирий – не оправдать, так хоть объяснить, – если бы Прюфф вдруг не сделал роковой ошибки. Хитрое существо, видя, что на него никто не бросается, и о нем забыли, решило выцыганить что-нибудь для себя. В конце концов, мелкому духу тьмы редко выпадает шанс так запросто поболтать с валькириями и при этом уцелеть.
– А я, между прочим, жизни едва не лишился! Глазею-глазею, а тут слышу: в кустах рядом шорох. Я смотрю, а они тут как тут! Серые, на пальцы опираются!.. Я на задние лапки упамши и лапками задрожамши! Они-то нас, комиссонеров, не жалуют! – плаксиво пожаловался он.
– Что ты несешь? Ты болен? – крикнула Улита. Она с удовольствием взяла бы Прюффа за ошейник и зашвырнула в кустарник, однако было уже поздно.
– Продолжай! Кто это был? не ври – или пожалеешь! – грозно потребовала у комиссионера Бармия.
– Полуночные ведьмы! – выпалил Прюфф, забыв посмотреть на Улиту.
– ВЕДЬМЫ?!
Прюфф кивнул, насколько позволил собачий ошейник. Валькирий он боялся больше, чем Улиту. В конце концов, что могла сделать ему она? Зашипеть, исцарапать ногтями, смять в пластилиновый ком, изорвать регистрацию и зашвырнуть в Тартар. Скверно, но терпимо. Копье же валькирий уничтожило бы его навсегда, без возможности возвращения.
Ненависть валькирий к полуночным ведьмам была так сильна, что Улита почти физически ощутила ее.
– Рассказывай! Живо!
– Ну… э-э я лежу, весь дрожу, косточки считаю… Лопухоид мой заговоренный по кругу, как заводной, ходит, меня за собой волочет. Открыл я глаза: смотрю – цел! Не заметили! А ведьмы уже около Буслаева, так и мельтешат, так и мельтешат. Они ему: «бу-бу», он им – «бя-бя».
– О чем они говорили?
Бульдог легкомысленно почесался задней лапой.
– Не знаю. Не слышал. Я только слышал, что они называли его «повелителем» и «наследником»! Теперь я сказал всю правду! Мне за это что-нибудь будет?
– Будет! – пообещала Улита и, раскрутив комиссионера за поводок, отправила его в сиреневые тучи. До туч он, однако, не долетел. Шлепнулся в стену дома где-то между первым и вторым этажами и прилип, довольный в глубине души, что легко отделался.
«И как только суккубы работают с женщинами? Ни за что бы не согласился. Будь они ведьмы или валькирии – один шут! Едва сойдутся вместе, сразу начинаются свары, разборки и бардак!» – пробурчал он, съезжая и оставляя на стене жирный след.
– Комиссионер не солгал. Буслаев спутался с полуночными ведьмами теперь ничто не оправдает его в схватке с молодым некромагом, – после долгого и тяжелого молчания сказала Филомена.
– Но зачем ему ведьмы?
– Это очевидно. Он сделал это, чтобы расправиться с валькирией одиночкой, которой бросил вызов.
– Даже если так, ваша валькирия тоже нарушила правила, натравив на Мефа некромага! – неосторожно сказала Улита, тем самым, признав, что Мефодий вполне был способен на упомянутый поступок.
– Подлец! Он покрыл себя позором, забыв, что схватка должна происходить один на один. Покончим с негодяем! – крикнула Таамаг.
Валькирии, за малым исключением, согласно загудели. Момент был опасный. Мгновение – и многие могли последовать призыву.
– Мы не должны лишать его шанса. Он пока не отдал мраку свой эйдос! – перекрывая гул голосов, громко сказал Эссиорх.
Эти здравые слова образумили валькирий. Свободный эйдос – непреодолимое препятствие для созданий света. Пока он не определился, не прилепился к мраку, никто из тех, кто служит свету, не коснется человека, как бы ни был он виноват.
Лишь одна валькирия, темноволосая, худощавая, до сих пор молчавшая и ни единым движением не обращавшая на себя ничьего внимания, продолжала упорствовать.
– Есть эйдос или нет – на цвет крови это не влияет. Я объявляю Буслаеву войну. Хорошо бы, правда, чтобы сперва он встретил-таки одиночку… – сказала она в повисшей тишине.
– Сэнра! что ты говоришь? Эйдос – величайшее из чудес. Та единственная частица света, которая является безусловно вечной. Эйдос переживет и землю, и померкшие светила, и зев черных дыр. Нельзя отнимать у него шанс. Порой самое черствое сердце поворачивает к добру в последний миг! – ужаснулась Гелата.
– Вот и прекрасно! Пусть его эйдос определяется, пока мое копье летит в цель! Оставлять мерзавца в живых я не намерена. Если он переживет схватку с валькирией-одиночкой, я буду следующей, кто встанет у него на пути! – с насмешкой отвечала валькирия.
В глазах Сэнры – некогда ясных – теперь заметен был неприятный, нездоровый блеск. Она увлеклась, переступила черту. В своей жажде убивать – пусть и во имя добра – она давно переступила границы добра. Охота и убийство стали для нее спортом. Недаром Гелата некогда предупреждала Ирку, что Сэнру стоит опасаться больше, чем Хаару или Таамаг.
Улита внимательно посмотрела на эту валькирию, на наконечник копья, которое держал в руках ее оруженосец, тоже весьма мрачный субъект, и – нехорошая, неотвязная мысль стала преследовать ведьму.
– Даф! – шепнула она Эссиорху.
– При чем тут Даф? – не понял Эссиорх.
– Посмотри на копье Сэнры!
Эссиорх взглянул. Он увидел длинное копье с наконечником из чистого льда – острого как бритва, хрупкого как стекло. С наконечником, который, ломаясь в ране, восстанавливался вновь и так никогда и не мог сломаться.
– Ну и что? – спросил Эссиорх.
– Даф была ранена копьем холода.
– ЧТО? – Эссиорх порывисто шагнул к Сэнре.
Улите почудилось, что он на нее наброситься. Сэнра на мгновение отпрянула, но справилась с собой и с вызовом подалась вперед. В ее нехорошо прищурившихся глазах, в усмешке, тронувшей губы, Эссиорх прочитал ответ на так и не заданный вопрос.
– Ты! Сказал он хрипло. – Я знаю: ты!
– И что из того? – спросила Сэнра.
– Змея! Но зачем ты тронула Дафну?
– Я встретила изменницу на рассвете и сразу узнала ее. Страж света, бежавший из Эдема и переметнувшийся к мраку. Она схватилась за флейту, я – за копье… Дальше все произошло само собой: победил сильнейший, – неохотно процедила Сэнра.
Эссиорх сжал кулаки, с трудом сдерживая себя. Улита случайно взглянула на его лицо, и ей стало жутко. Она-то думала, что ее Эссиорх смирный светлый ягненочек, а тут такое!
– Она схватилась за флейту, чтобы напасть на валькирию? Кого ты обманываешь, зачем? – повторил он.
Сэнра ощущая себя неуютно, оглянулась на оруженосца.
– Возможно, первой начала я, а она лишь пыталась защититься. Какая теперь разница? Она изменница. Вопрос исчерпан, – сказала она.
Эссиорх покачал головой.
– Вопрос будет исчерпан тогда, когда ты перестанешь быть валькирией и с погасшим эйдосом вернешься в лопухоидный мир. Ты опасна для света больше чем мрак. К встрече с мраком свет готов. Ты же разишь исподтишка. Тьма уже пробралась тайком в твое сердце… – проговорил он.
