Из бурных волн (ЛП) - Лейн Вал И.

— Я… я думал, с тобой все в порядке. Ты только что говорила о приготовлении ужина на День Благодарения.

— Да, это потому, что я пыталась сделать тебя счастливым. Но я устала скрывать свои чувства. Мне просто нужно уехать на некоторое время. Я вернусь, не волнуйся.

— Трина, это серьезно. Твоей маме не становится лучше. Она сильно пострадала и…

— Мне все равно, папа. — Я изо всех сил старалась не расплакаться. Мои слова прозвучали как яд. — Ну вот. Как я и сказала. Это всегда было связано с мамой. В нашей семье все всегда было связано с мамой. Я с этим смирилась.

Для отца было необычно лишиться дара речи, но он ничего не сказал. Я знала, что только что уничтожила его. Если бы попыталась произнести еще хоть слово, слезы хлынули бы потоком. Поэтому я повесила трубку.

Я позволила себе в утешение поплакать, стараясь, чтобы слезы не слишком затуманили зрение, пока я ехала по автостраде. Небо было затянуто тучами, что еще больше омрачило мой настрой. Это был долгий путь, и я не была до конца уверена, что ждет меня в конце его.

Я добралась до Константина через несколько часов после наступления темноты. Преодолевая усталость от долгой поездки, припарковалась у пирса, надеясь, что еще не слишком поздно найти Майло в последний раз. Я должна была рассказать ему все. О шкатулке, дневнике и Корделии. Возможно, он уже знал. Но он хотел дать мне шанс узнать это самой, и я была благодарна ему за это. Если бы не он, я бы так и не узнала, от чего спасаю маму. Я бы даже не узнала, что мама нуждается в спасении. По крайней мере, за это я была перед ним в большом долгу. Я освобожу его, даже если он думал, что больше не хочет этого. Я сниму с него проклятие и позволю ему отдохнуть. Но я, по крайней мере, хотела получить шанс попрощаться с ним.

Я стояла на пирсе одна, обхватив себя руками, чтобы согреться. Морской воздух был пронизывающе холодным, а волны внизу были неспокойными, будто на море надвигался шторм. Повинуясь какому-то инстинкту, который у меня выработался, я каждые несколько мгновений проверяла, на месте ли мое ожерелье. Если бы я не попробовала это раньше, то выбросила бы его в океан, но вспомнила, что сказал Майло. Его нужно было вернуть на глубину, что бы это ни значило. Очевидно, что просто опустить его в воду было не лучшим решением, как мы поняли в ту ночь, когда он отбился от Беллами.

Был высокий прилив, и неспокойная вода слишком опасна, чтобы пытаться спуститься вниз и вырезать звезду на столбах пирса. Я не знала, как сообщить Майло, что я здесь. Но мне нужно было отдать ему ожерелье. Мне нужно было умолять его позволить мне снять проклятие. Мне нужно было, чтобы он снова захотел умереть. Мне нужно было спасти его, хотя мое сердце разрывалось от этой мысли.

Словно по какому-то странному волшебству, в моей голове зазвучала навязчиво знакомая мелодия. Я последовала за ней, напевая вслух слова в тумане темного моря. Навстречу ветру, когда волны вздымались, а звезды исчезали, я пела эту странную песню на мотив колыбельной моей матери. Песня Сирены.

На берегу моря встретимся еще раз,

При свете луны люби и оставь,

С наступлением рассвета

Вечно меня преследуй.

Когда с моих губ сорвалась последняя леденящая душу нота, туман над водой, казалось, сгустился, и в нем проступили очертания альбатроса, прежде чем он исчез. Ожерелье на моей шее начало переливаться мягким радужным светом. Я почувствовала тепло, слабый импульс силы, исходящий от него, на своей коже. Но это чувство исчезло так же быстро, как и началось. Пробудила ли его песня?

Я вздохнула с облегчением, когда услышала шаги позади себя на деревянном причале. Я закрыла глаза, когда шаги приблизились, и теплое дыхание коснулось моего затылка. Мягкие губы коснулись моего уха, когда сильные руки обхватили меня, заключая в объятия. Откинув голову назад, чтобы прижаться к его груди, я вдохнула его аромат, ожидая ощутить теплый аромат амбры, но вместо этого в мои ноздри проникла знакомая темная пряность.

— Никогда не думал, что снова услышу эту песню. Знаешь, ты пела почти как она. — Беллами говорил деликатно, и я чувствовала каждое движение его губ кончиком своего уха.

Испуганно ахнув, я высвободилась из его объятий. Он стоял, ухмыляясь, глядя на меня своими горящими голубыми глазами.

— Я и понятия не имел, что ты умеешь так красиво петь, — добавил он бархатным голосом, — но, думаю, в этом есть смысл, сирена.

— Перестань называть меня так, — взмолилась я. — Что ты здесь делаешь? Г-где Майло?

— Тсс, тсс, Катрина, — покачал головой Беллами, делая несколько шагов в мою сторону. — Я действительно думал, что ты будешь рада меня видеть после всего, через что мы прошли. Не забывай, что я помог тебе сбежать.

Он был прав. Я была рада его видеть. Но моя радость омрачалась страхом, который я испытывала за Майло и маму.

— Прости. — Я поднесла руку к голове. — Я просто беспокоюсь о нем. Вальдес что-нибудь с ним сделал?

— Не волнуйся, — холодно произнес Беллами: — Он не может убить его, помнишь?

— Именно так, поэтому я не могу представить, какие пытки он может придумать в качестве альтернативы.

— Что ж, я скажу тебе, где он и как его найти, если ты скажешь мне, зачем ты здесь.

— Правда? — Я смахнула слезы и сжала губы. Я не могла плакать, не сейчас. — Ты собираешься шантажировать меня? Почему Вальдес не наказал и тебя за то, что ты помог мне?

— Он не знает, что это я вытащил тебя на берег. Кроме того, он склонен закрывать глаза на шалости своего сына.

— Я слышала об этом. — Я скрестила руки на груди.

— Жаль, что я не готов отплатить ему тем же. Похоже, я не совсем унаследовал его великодушие. — Беллами усмехнулся с сарказмом.

Ветер начал усиливаться, и мои волосы яростно развевались у меня за спиной во все стороны, когда я повысила голос, чтобы перекричать его.

— Я знаю, что ты хочешь, чтобы он заплатил за то, что сделал. Я понимаю. Но этому проклятию должен быть положен конец! Ты должен отпустить его.

— Ах, как я и ожидал. — Глаза Беллами потемнели. — Так вот зачем ты здесь. Ты, наконец, решила, что попытаешься снять проклятие.

— Ну… да. Я собираюсь. — Я колебалась. — Проклятие связано с родословной моей матери. Она умрет, если я не смогу положить этому конец.

— Ч-что ты имеешь в виду? — На лице Беллами появилось неподдельное беспокойство.

— Я имею в виду… — Я перевела дыхание. — Я узнала, что Корделия, возможно, была моей седьмой прабабушкой.

— А ты думала, что я сумасшедший, — Беллами шагнул вперед, сокращая расстояние между нами, и приподнял мой подбородок рукой. — Видишь? Ты — сирена.

— Нет. — Я крепко зажмурилась. — Это ничего не значит. Может, Корделия и была русалкой, но это не делает меня русалкой. — Я выплевывала слова, будто они были песком во рту. — В любом случае, теперь я сказала тебе, почему я здесь. А теперь скажи мне, где Майло.

— Он на борту корабля, любимая.

— Отведи меня к нему.

— Не думаю, — Беллами откинулся на перила пирса. — Ты хоть представляешь, что с тобой будет, если ты снова поднимешься на борт этого корабля? Если Вальдес узнает, что ты происходишь от Корделии… — Его голос затих, растворившись в шуме разбивающихся волн. Он уставился на воду, глядя мимо меня, но затем его голубые глаза встретились с моими.

— Я собираюсь попросить тебя еще раз. Ты практически заставляешь меня умолять. — Беллами выпрямился, покинув свое место у перил. Он снова шагнул ко мне и взял обе мои руки в свои. — Позволь мне разрушить чешую. Возвращайся домой, чтобы быть в безопасности. Пусть Вальдес получит то, что ему причитается по справедливости. Пусть он проведет свою вечность в отчаянии, точно так же, как он покинул меня.

Я не смогла сдержать слабость в голосе, борясь с подступающими слезами.

— Нет! — закричала я, прожигая его взглядом. — Неужели ты не видишь? Если я не разрушу это проклятие, моя мама умрет! Я умру! Корделия не просто прокляла вашу команду. Она прокляла своих собственных дочерей снами, которые сводят их с ума. Проклятие работает ни одно поколение. — Я вдохнула морской воздух и взяла себя в руки, прежде чем заговорить снова. — И если я не сниму проклятие, Майло будет страдать вечно. Без надежды. Он этого не заслуживает. И ты тоже, Беллами.