Gedzerath - Рождение легиона
Ведь заемные силы не могут существовать вечно.
«Сосредоточься. Как ты могла командовать кем-то, когда в голове такой бардак?»
– «На-на-на-на, на-на, на-нааааа…» – тихонько пропела я, входя в высокую башню. Складской комплекс пылал за моей спиной – выстроенный как неприступная база, он был накрепко заперт сработавшей электронной системой, получившей команду из этого места, и я справедливо полагала, что именно тут я найду паука. Его паутина была примитивна, но она смогла выполнить последнее требование своего хозяина, и намертво перекрыла все входы и выходы из больших пакгаузов и ангаров, чьи окна находились на недосягаемой для прочих пони высоте. Теперь, там бушевало пламя и многоголосый крик, когда попрятавшиеся от меня приспешники «босса» поняли, что будут зажарены заживо в этой огромной печи. На складе обнаружилось множество интереснейших вещей, еще больше – горючих и взрывоопасных вещей, заботливо переложенных мной деревяшками из разломанных ящиков, просыпавших свое содержимое. Не знаю, что заложила в меня принцесса, не знаю, зачем она сделала это, но я отчетливо ощущала, что тысячелетняя правительница не права. Нельзя отдавать такую вот силу той, кто умерла. Той, что винит в своей смерти кого-то. И той, что обретя чрезмерную силу, обратит ее во зло, пускай и таким, достаточно экстравагантным образом.
– «На-нааа, на-на, на-на-наааа…» – наверное, для остальных это звучало как рев. В расколовшихся ящиках были статуи, облаченные в древние доспехи – вывезенные из Сталлионграда, они наверняка стоили тысячи битов, но даже несмотря на коллекционный интерес, эти шипастые штуки нисколько не потеряли ни в жесткости, ни в толщине кованой стали. «Тебе ссстоит лишь только пожелать…» – посоветовал мне голосок, и теперь, мое тело мирно дремало в утробе стального чудовища, плавно двигавшегося по пандусу вверх, на вершину башни, к логову паука. О да, он проходил где-то тут, мои новые глаза-фоторецепторы отлично видели следы копоти, отпечатавшиеся на стене, где шатающийся от боли единорог прислонился к ней опаленным фартуком или рубашкой. Я вздохнула – и стальной аликорн гулко фыркнул, вновь принимаясь утюжить стальными копытами ступени лестниц. Гладкий пандус закончился дверью, но длинный, стальной хвост, увенчанный жалом-крюком, бывшим когда-то деталью кран-балки, без труда вырвал ее из коробки, вместе с кусками крошащегося бетона, послав вниз по лестнице, в ревущий, огненный ад. Надо же, его охраняют? После всего, что он тут успел натворить?
– «Не… Не надо! Нет-нет-ненаааааааааааааааа» – вопль первого еще долго отдавался в моих стальных ушах, когда копыто закованного в бурые доспехи монстра отправило его вниз, в подбирающийся к башне огонь. Второй даже пытался тыкать в меня копьем, чье подсвеченное синим пламенем жало, смогло пробить в нескольких местах мое новое тело, и вдохновленная видом столь виртуозного владения этим оружием, я ограничилась тем, что просто снесла ему голову, махнув передней ногой, увенчанной множеством длинных, ржавых и зазубренных железяк, украшавших мою пясть.
– «Тоад! Моу! Где вы?».
Ага, хозяин был дома. Протиснувшись в узкий пролом, я легко взбежала по лестнице, с удовольствием глядя на богато обставленную комнату, расположенную на вершине башни. Наверное, когда-то, это была причальная мачта для дирижаблей, но теперь, ее переоборудовали в огромную комнату, в которой круговое, панорамное окно обеспечивала ее жильцу ни с чем не сравнимый вид на расположенный где-то вдалеке огромный город, царапавший небесную твердь иглами двадцатиэтажных небоскребов; на море, в котором тонула заходящая луна… И на складской двор с намертво закрытыми воротами, в которые колотилась орущая от страха толпа.
– «С-с-стив? Моу?» – дрожащим голосом вопросила фигура в кресле. Сидевший в нем, серый единорог был слеп, и даже сорвав повязку, не мог разглядеть ничего своими слепыми глазами, превратившимися в кровоточащие бельма. Слепо моргая и поминутно стирая выступавшую из-под век кровь, он вглядывался в темноту перед собой, не подозревая, что моргает в чудовищную маску нависшего над ним существа – «М-мальчики мои, где вы? Вы же не бросите старого Ханли?».
– «Да-да. «Берк! Джонни! Черный Пес! Вы ведь не оставите в беде старого Пью?». Это ты хотел сказать?».
– «Кто, кто это?» – подавившись очередным призывом, подался назад Боунз. Протянув вперед дрожащую ногу, он с криком отдернул ее прочь, коснувшись горячего металла – «Кто это? Что ты? Кто ты?!».
– «Чемоданчик, Боунз».
– «Ч-что? Как-кой чем-моданчик?».
– «Твой черный кейс. Чемодан. Ридикюль» – терпеливо пояснила я, ласково поглаживая кончиком крыла морду единорога, отчего на его шкуре появилась кровоточащая царапина – «Та замечательная, черная сумка, в которой ты хранишь так много интересных вещей. Где она?».
– «А, так вы пришли за Раг, да?» – собрав остатки мужества, неприятно расхохотался жеребец, вернув своему голосу тот неприятный тон, которым он, помнится, еще не так давно, пугал пятнистую кобылку – «Поздно! Она уже сдохла, сдохла в мучениях, которым ее и меня, подверг этот демон во плоти, профессор Тодстул Вуд! Меня зовут Ханли Колхейн, глава треста «Колхейн инкорпорейтед» - я сдаюсь, и готов предать себя справедливому правосудию!».
Не отвечая, я медленно прошлась по комнате. Вряд ли у него была возможность, а у его сотоварищей – время на то, чтобы собрать раскиданные по подвалу инструменты. Нет, ну в самом же деле, не проводить же воспитательную беседу с помощью столь грубого инструмента, как переносной труборез, с десяток которых я видела по пути в башню?
«А ты учишься, маленькая. Где, говоришь, они были?».
– «Вернулись? Убедились?» – неприятно усмехнулся Боунз, когда я вернулась в башню, разворошив гору раскаленного металла, в которую превратился высыпавшийся из ящиков инструмент – «А я – сдаюсь. Готов понести положенное наказание, и настаиваю на том, чтобы меня судил суд славного города Мейнхеттена. Мне необходима срочная помощь, вы слышите?».
– «Ноги. Подними ноги».
– «Всегда пожалуйста, офицер. Или гвардеец?» – ощерился единорог, протягивая перед собой передние ноги – «Мне срочно необходима помощь, ведь… Эй, это не кандалы!».
– «Конечно» – усмехнулась я. Не умея колдовать, я не сосредотачивалась, не пыжилась, как другие единороги, а просто захотела, и повинуясь свету кроваво-красной ауры, окутавшей мой длинный, слегка изогнутый рог, зажимы на труборезе провернулись, плотно фиксируя его на ноге жеребца, чуть ниже подплечья – «Я никогда не была ветеринарным врачом в Кальмоначчи, но думаю, мои пролетарские навыки, переданные мне одним старым и мудрым врачом, будут оценены тобой по достоинству. В конце концов, у тебя есть передо мной неоспоримое преимущество – ведь тебе будет, с чем их сравнить».
