Gedzerath - Рождение легиона
«Мне кажется, или становится все холоднее?».
Простые мысли, простые чувства, простые цели. Что-то новое возникло в моей душе. Я вновь ощущала Древнего – сосредоточенный, напряженный, он был тем щитом, что защищал мою сущность от боли, терзающую тело, но так и не посмевшую подступить к душе. Душа была странно спокойна, лишь тихая скорбь поселилась где-то глубоко внутри. И на ее фоне, все отчетливее проступало что-то третье, отодвигавшее в сторону то, что некогда было Скраппи Раг. Что-то холодное, целеустремленное, колючее, как сияющая на зимнем небе звезда.
Тихая мелодия родилась где-то внутри, прогоняя боль. Перезвон колокольчиков, возвещающих приход зимней ночи. И я позволила раскрыться этому новому чувству, являя миру… Нечто.
Я перевела взгляд на пони. Топор в его копытах все ускорялся, двигаясь в мою сторону. С внезапно нахлынувшим чувством удовольствия, я протянула передние ноги – и обхватив его морду, резко дернула ее, в сторону – и вверх.
*хрусть*
«Ох, какая же я не аккуратная».
Двинувшись вперед, я поднялась на ноги, и перевела взгляд на второго пони, почти добежавшего до лестницы. Кажется, он был там не один, и ускоряющийся ток времени явил нам третьего пони, показавшегося из распахнувшейся двери. Вздернув бровь, кто-то внутри меня оценил расклад сил, проинспектировал находящиеся вокруг предметы, выбрал наиболее удобный инструмент…
Я не сопротивлялась, наслаждаясь тихой музыкой, переросшей в песню, унимавшую боль. Тело быстро немело, становясь тяжелым, не чувствительным к боли, все еще терзавшей мою голову и застрявший в ней предмет, но кто-то третий, поселившийся в моей душе, посоветовал не тратить время на глупости и заняться насущными делами. С детским любопытством я глядела, как мои ноги, двигаясь сами по себе, перехватили топор у уже мертвого тела, и чуть подправив его траекторию, придали ему дополнительное ускорение, посылая в спину карабкавшегося по ступенькам любителя расчленения и трупов. Кажется, он летел так медленно, так красиво, что я успела почувствовать холодную капельку слезы, скатившуюся по моей щеке при виде столь чудесного зрелища. Вспарывая воздух, тяжелое оружие неслось к своей цели, и мне пришлось сделать длинный, плавный прыжок вперед, чтобы не пропустить того чудесного момента, когда тупое лезвие, кувыркнувшись в последний раз, вошло в спину почти добравшегося до выхода пони. Глухой стук, захлебывающийся крик – и вот тело незадачливой жертвы летит по лестнице вниз, приземляясь прямо на вошедший между лопаток топор, разбрызгивая по полу кровь и обломки костей.
«Кажется, ребра или остистые отростки позвонков? Вот и пиши для них инструкции по технике безопасности».
– «Арк? Арк, что с то… Ох, Д-дискорд меня еби!».
«Что ж, это легко можно уссстроить» – шепнула внутри меня моя новая соседка. Бесплотный голос, красивый и звонкий, словно колокольчик, сейчас он шептал, смешно и мило шипя, словно страж, и я почти видела, как растягиваются красивые губы, обнажая небольшие, аккуратные клыки – «Ссскажи привет вот этой трубе…».
Дикий крик потряс помещение, когда я красивым, стремительным прыжком, взобралась по лестнице, подхватывая зубами с пола столь опрометчиво оставленную кем-то, длинную и тонкую трубу. Она была чудо как хороша, приятна на вкус, а главное – отлично совпала размером с ноздрями пони, уже открывшей рот для громкого крика. Что ж, мы дали ей время исторгнуть из себя этот вопль, усилив его таким вот своеобразным резонатором. Выйдя из черепа, труба удобно легла мне под бабку правой ноги, в то время как левая уже вцепилась в хвост кобылы, еще только поднимавшей копыто к дыре, которой украсилась ее рябая морда…
«Выше или ниже? Пусссть всссе решит ссслучай!».
– «Наверх! Все наверх! Вооружить всех рабочих! Никого не выпускать с территории склада!».
Я с интересом глядела на разворачивающиеся в соседнем помещении приготовления, глядя на мечущихся пони через широкое окно, отделяющее кабинет начальника смены от уставленного ящиками и коробками склада, отмечая, как много желающих закончить земные дни одной-единственной кобылы, прибыло по мою душу. Голова неимоверно болела – за последние десять минут мне пришлось потрудиться, расчищая себе дорогу по нескольким залам, и пару раз, трудившимся в них работягам даже удалось попасть мне по голове, сбросив на нее тяжелые ящики с грузом. Помнится, в первый раз я сжалась, ожидая, что тяжелый, массивный контейнер раздавит меня, словно муху, украсив свой деревянный бок изображением раздавленной пегаски, но кто-то холодный, расчетливый и кровожадный вновь дернул за руль, заставив меня изо всех сил мотнуть заболевшей, раскалившейся, словно факел, головой. Последовавший за этим грохот оглушил даже меня, когда ящик, летевший на меня с верхнего яруса склада, внезапно, отлетел в сторону, разнося многочисленные стеллажи. Я не пожелала задумываться над причиной столь странного поведения складской тары, и рассердившись, взлетела наверх, на второй ярус громадного ангара-пакгауза, после чего, вниз полетели уже те, кто задумал сыграть со мной столь славную шутку. В конце концов, они сбросили сверху не снежок, и даже не наполненный краской презерватив, а целый ящик, в который спокойно вошла бы целая повозка.
Хотя не знаю, на что я обиделась бы больше.
«А ты сссмешная. Глупая. Но доссстойная. Я рада, что ты не отказала мне в госсстеприимссстве».
– «На-на-на-на, паньё гансайон…» – промурлыкала я слова, пришедшие мне на ум. Музыка, что звучала в моей голове, становилась все громче, и даже грохот ящиков и контейнеров, обрушиваемых в проходы, не мог заглушить звон серебряных колокольчиков, звучавших в моем сознании. Было так спокойно, так тихо… Я хотела обернуться, посмотреть на живот – но боялась. Я боялась увидеть открытую рану, опавшие бока, следы применения тех инструментов, что так настойчиво демонстрировал мне Боунз – кстати, а где он? Приложившись мордой к уже основательно потрескавшемуся, заляпанному кровью и чьими-то волосами окну, я тихонько застонала от остренькой боли, вонзившейся в мою голову через торчащий во лбу предмет. Что они забили в нее – штырь? Гвоздь? Я не знала ответа на этот вопрос, но лишь эта боль, отдающаяся где-то в сердце, заставляла меня помнить, что я еще жива – хотя и на очень короткое время.
Ведь заемные силы не могут существовать вечно.
«Сосредоточься. Как ты могла командовать кем-то, когда в голове такой бардак?»
– «На-на-на-на, на-на, на-нааааа…» – тихонько пропела я, входя в высокую башню. Складской комплекс пылал за моей спиной – выстроенный как неприступная база, он был накрепко заперт сработавшей электронной системой, получившей команду из этого места, и я справедливо полагала, что именно тут я найду паука. Его паутина была примитивна, но она смогла выполнить последнее требование своего хозяина, и намертво перекрыла все входы и выходы из больших пакгаузов и ангаров, чьи окна находились на недосягаемой для прочих пони высоте. Теперь, там бушевало пламя и многоголосый крик, когда попрятавшиеся от меня приспешники «босса» поняли, что будут зажарены заживо в этой огромной печи. На складе обнаружилось множество интереснейших вещей, еще больше – горючих и взрывоопасных вещей, заботливо переложенных мной деревяшками из разломанных ящиков, просыпавших свое содержимое. Не знаю, что заложила в меня принцесса, не знаю, зачем она сделала это, но я отчетливо ощущала, что тысячелетняя правительница не права. Нельзя отдавать такую вот силу той, кто умерла. Той, что винит в своей смерти кого-то. И той, что обретя чрезмерную силу, обратит ее во зло, пускай и таким, достаточно экстравагантным образом.
