Роджер Джолли - Пепелище славы
Чтобы понять, почему северным оркам, каждый из которых, в общем, не избежал примеси чужой крови, столь важным оказалось разрешить возникший с Харлаком вопрос, стоило обратиться к истории их появления как народа.
Когда уцелевшие остатки разбитых орочьих отрядов оказались на Пустошах, состояли они целиком из мужчин. Так что все первое поколение родившихся на севере оказалось полукровками. Дети от смешанных союзов орков с человеческими женщинами вобрали в себя лучшее от обеих рас. Они росли здоровыми, сильными и, главное, не боящимися солнечных лучей.
Первыми тревогу забили волчьи всадники, худо-бедно знакомые с принципами выведения и сохранения пород животных. По всему выходило, что отцы заметно проигрывали в сравнении с подрастающими сыновьями. А когда на свет начали появляться первые внуки, даже самым тупоумным из темных вояк стали ясны масштабы возникшей проблемы. Потому что на орков большинство этих внуков и с натяжкой не походило.
И они нашли выход. Такой, от которого у большинства других рас заледенела бы в жилах кровь: перебить всех мальчиков-полукровок, оставив лишь девочек, в качестве будущих матерей для нового поколения. Благо, продолжительность орочьей жизни позволяла не беспокоиться о скорой старости. Моральных проблем в уничтожении собственных детей воины Темного Владыки не испытывали: представлений о семье, родственных узах и преданности иной, нежели командирам и клану, у них, тысячелетия подряд разводимых, подобно скоту, просто не существовало. Все это просочилось и вплелось в культуру северных орков позже, в ходе дальнейшего общения с соседними человеческими племенами.
Сложность состояла в другом: многие из мальчиков выросли, и были способны оказать сопротивление. Многим удалось сбежать под защиту своих человеческих родичей. Кому-то помогли спастись матери. Больше двух столетий потрясали Кланы последствия принятого решения. То и дело среди людей, укрывших беглецов, появлялись на свет богатыри с красноватым оттенком глаз и жаждой изгнания чудовищ из родных мест.
Давно миновали времена беспрестанных войн. В кровопролитных схватках сложили головы большинство свидетелей и прямых участников тех мрачных событий. В достаточной степени смягчились нравы и законы тех, кто теперь считал себя орками. Но осталось неизменным старое правило: род женщины считается по отцу, мужчины – по матери. А чужеродцам – не место в Кланах.
Именно эта настороженность к явным потомкам людей послужила тому, что признание старейшин не избавило Харлака от клейма неполноценности. Когда пришла пора принимать юношу в клан, от него отказались все, кроме Ночных Теней. То есть, клана, собравшего под крыло всех слабаков и неудачников, хоть на что-то годных. Во всех спорах и конфликтах этот клан брал исключительно количеством. Не то, чтобы там совсем никто не заслуживал уважения, но таковых среди Ночных Теней было заметно меньше, нежели у остальных. К тому же, клан этот не зря прослыл самым склочным и насквозь пронизанным интригами, распространяющимися далеко за его пределы.
В таких условиях замкнутой и недоверчивой натуре оказалось еще сложнее проявить себя. Лишь те немногие, кому удавалось застать Харлака вдали от клановых дрязг, в делах, где важны не цвет глаз и длина когтей, а мастерство, храбрость и мужество, проникался к нелюдимому «недоделку» глубоким уважением.
Так бы оно и осталось, если бы на одном из межклановых праздненств Шенгар, получив обидный отворот из уст очередной великой любви, не отправился бродить в одиночестве и не наткнулся на Харлака, привычно коротающего время наедине с собой. Горячащие праздничные напитки приоткрыли затвор молчаливости над глубокой обидой, съедающей душу одаренного полуизгоя. Сам Шенгар проблем с общением не испытывал никогда – так что расстались они в тот день добрыми приятелями.
Участие в сумасбродном походе было для Харлака шансом покинуть опостылевший мирок, сложившийся вокруг разленившихся от полувекового мира Северных Кланов. В компании смутьянов и сорвиголов, последовавших за призывом Шенгара, в отсутствие привычных лидеров и вождей, начинали складываться новые отношения. И Харлаку, с его хладнокровной рассудительностью, наконец-то отыскалось достойное место.
Все это Шенгар пытался растолковать бледнеющему, краснеющему и зеленеющему от подобных историй Ривендору. С единственной целью отвлечься от навязчивой картинки огромных глыб, маячащей перед глазами.
Так, беседуя, они добрались до лагеря. У выхода в зал начинающий вождь окончательно взял себя в руки, чтобы появиться перед соратниками спокойным и уверенным. Лишь вновь обозначившаяся хромота подсказывала знающим положение вещей, что внутри у Шенгара далеко не все в порядке.
Возле костра их ждала Нириэль, отдохнувшая и посвежевшая. Еще слегка влажные после мытья волосы пушились золотистым облаком, расчесанные ОЧЕНЬ ТЩАТЕЛЬНО. Свежепостиранная рубаха тоже не до конца просохла и липла к стройному телу эльфийки.
– Вы ушли одни, не разбудив меня! – с упреком воскликнула Нириэль.
Шенгар промычал что-то невнятное и, срочно отыскав очень интересную точку на пологе ближайшего шатра, принялся ее внимательно рассматривать – на всякий случай, чтобы не пасть жертвой самых противоречивых чувств и устремлений. Картинка с глыбами перед внутренним взором таяла, как страшный сон, сменяясь другой, куда более привлекательной. «Болван, – твердил себе молодой орк, – думай о том, что делать с обвалом, или тебе вообще ни одной женщины не видать, как ушей!»
Совсем юный охотник из клана Леденящая Cмерть, завидев вернувшегося предводителя, сунулся было с каким-то вопросом, но осекся на полуслове, промямлил что-то вроде «ладно, потом» и удалился восвояси, пылающий, как закатное солнце. Даже Ришнар отвернулся на удивление поспешно.
И один лишь только Ривендор не обратил вообще никакого внимания на пленительную картину. Вкратце он поведал сестре о причинах всеобщего уныния.
– Увы… Кажется, мы все угодили в одну ловушку. Сохранность наших жизней зависит от того, насколько быстро этот завал будет ликвидирован.
– Положим, не совсем, – негромко сказал Шенгар, убедившись, что рядом нет никого из соплеменников. – Вас, в случае чего, я смогу незаметно вывести из пещер до того, как меня начнут рвать на куски. А вот сам я крепко влип.
– Это наша вина, что тебе пришлось идти на крайность, приводя их сюда, – резко возразила Нириэль. – Так что помочь тебе – наш долг.
– Я, конечно, очень признателен, – глубоко вздохнул предводитель орков. – Но чего я бы действительно попросил, так это не мешать. По крайней мере, не смущать моих товарищей. А то они сейчас вместо работы только ходят кругами, да глазеют.
