Максим Далин - Моя Святая Земля
- Артель "Напрасный Труд", - сморщился Сэдрик.
- Других вариантов просто нет.
- Убить.
- Ты опять?
Сэдрик хмыкнул и допил остаток сбитня.
- Ладно, молчу. Тебе виднее. Куда теперь?
- Венчаться будут в том самом храме?
- Угу.
- Значит, туда, - Эральд улыбнулся, надеясь, что улыбка выглядит ободряюще. - Когда-нибудь о нас сложат песни, дружище.
- О тебе, - возразил Сэдрик, вставая. - Может быть. В любом случае, мы не доживём.
***
Выйдя на центральную площадь, Эральд тоже подумал, что королевский дворец поражает воображение.
Он был громаден, это невероятное сооружение из какого-то сказочного камня, сизого, в лиловых и синеватых мраморных прожилках, растущее на мощном цоколе, похожем на дикую скалу - и состоял из башен и башенок, ажурных арок, раскрывающихся одна из другой, как бутоны, высоких окон, химер и цветочных гирлянд... Дворец короля Святой Земли вообще не укладывался в земные представления об архитектурных стилях - а шпиль храма Святой Розы, возвышающийся над городом, как купол Исаакия, протыкал сумрачную небесную муть и казался с площади ещё одной, самой высокой, дворцовой башней. Глаз Бога на шпиле тускло поблёскивал в ранних сумерках.
На площади кипела работа - её оформляли для завтрашнего торжества. В предвечерних сумерках горели фонари и плошки, в их оранжевом свете поблёскивала позолота штандартов, сияли стеклянные блёстки, и мокрые от измороси работяги монтировали, очевидно, механизм, который будет качать вино в пресловутый фонтан, а вокруг воздвигались то ли столы, то ли помосты. Команда пиротехников обсуждала технические детали будущей огненной потехи, упирая на то, что монтаж из-за дождя придётся отложить до утра. Нищие и зеваки слонялись вокруг, пытаясь уточнить, верны ли слухи об угощении - их гоняла вооружённая охрана. На Эральда и Сэдрика никто не обращал внимания; они обошли дворец, миновали дворцовую часовню, конюшню, службы, небольшой парк, скорее, напоминающий сквер, с мокрыми голыми деревьями, освещёнными дворцовыми окнами и целым ожерельем фонарей - и оказались напротив храма Святой Розы.
Готовились и в храме: монахи в белых балахонах, сшитых из чересчур благородной ткани и украшенных золотыми позументами, расставляли целые охапки длинных белых свечей, что-то прихорашивали и поправляли - время от времени огрызаясь на парочку юных прихожан, которым некстати приспичило молиться. Хорошо ещё, что не гнали.
А Эральд боролся с неожиданным и сильным желанием лечь на каменные плиты храмового пола рядом с белоснежной статуей крылатого ангела и прижаться к ним щекой. Мамочка. Мамочка.
- Ты что, вспомнил? - шепнул Сэдрик. - Или это вроде ясновидения?
- Не разберу, - еле выговорил Эральд. - Просто... тут маму убили. Бриан убил. Я просто знаю и всё. Её убили - и я чувствую, как ей было больно.
- А... ну да, ты же здесь родился... Но в руки себя всё же возьми.
Эральд с трудом поднял глаза от белого мрамора пола, на котором мерещилось кровавое пятно. Нерукотворный лик Творца в сиянии сотни свечей казался тёмным и чужим - более чужим, чем на изображении в лесной часовне. Осквернённый храм... покинутый Богом, так что ли?
Эральд подошёл к изображению - мимо мраморной чаши со святой водой, обогнув алтарь, на котором горели свечи в хрустальных подсвечниках. Дотронулся до штукатурки - шершавая позолота, глянец краски... нерукотворный?
Интересно, думал Эральд, откуда я знаю, что Ты зришь, не вмешиваясь? Я ведь никогда не читал нашу Библию - или как она тут называется. Ну да, Ты сам решаешь, творишь чудеса, когда захочешь... чудеса - непредсказуемая вещь, кто из людей догадается, что Ты думаешь... а ведь просили Тебя, наверное. Помочь. Избавить от ада. Есть же в городе праведники? Или они помалкивают и уже не надеются?
- Не трогай, - шепнул Сэдрик. - Выгонят сейчас к бесу. Или хуже - вдруг чудо? Как мы объясним?
Эральд убрал руку, взглянул в отстранённое лицо Бога и встряхнулся.
- Верно. Где бы спрятаться до завтра? Кругом толпа...
- Нужен ты им.
Эральд окинул взглядом высоченный храмовый придел. Зал был огромен и пуст, просматривался насквозь; кроме алтаря и ниш, в которых стояли мраморные статуи, деться было абсолютно некуда. Купол уходил в сумеречную высь.
- Интересно, - сказал Эральд, - а есть лестница на башню?
- Много чего тут есть. Тут подземный ход где-то есть, тайный, говорят - а вот где... А зачем вообще оставаться тут? В храме ночевать - рискованно, знаешь ли. Вот решит стража узурпатора тут пошарить на всякий случай...
- Надо остаться в храме. Завтра, во время обряда, мы не пробьёмся сквозь толпу - а ещё и охрана, наверное, будет. Нас просто не подпустят к Алвину.
Подошёл пожилой монах, держащий в руках пучок перьев на палочке - ими он вычищал пыль с тех частей храмовой утвари, которые нельзя было просто протереть тряпочкой из-за труднодоступности.
- Чего взыскуете тут нынче, отроки? - спросил он хмуро. - Не время.
- Молимся за счастье принцессы, святой человек, - сказал Эральд. - Самое время, мне кажется.
На лицо монаха, и без того мрачное, пала тень.
- И истинно - ни место, ни время, ни расположение светил небесных не благоволят... Что тебе принцесса, дитя Божье? Не твоего ума дело. Выпей завтра вина, а нынче - иди себе с миром.
- Послушайте, святой человек, - вдруг вырвалось у Эральда, - а не позволите ли просить вас...
Монах просканировал его взглядом.
- Коль не денег собираешься просить, Божье дитя, то - проси, отчего бы и нет. Денег у бедных слуг Господних нынче скудно - и свечи капитул ставит за свой счёт...
- Хочу увидеть принцессу вблизи, - сказал Эральд, снижая голос до шёпота. - Ведь её свадьба - один-единственный шанс, другого не будет никогда. Помогите мне, пожалуйста, святой человек, ради Господа - и я ещё за вас помолюсь...
Монах задумался.
- В храме... Принцессу-невесту... хм...
- Да ладно, святой братец, - вдруг встрял Сэдрик. - Кому от этого будет жарко или холодно? Просто - найди местечко, где мы бы могли провести ночь - чтобы оттуда было хорошо видно алтарь. Влюблён братишка, безнадёжно, мирская суета, конечно - но снизойди к слабостям мирских человек, а мы пожертвуем, - и здоровой рукой сунул монаху серебряную монету.
Монах взглянул на деньги, фокусным образом исчезнувшие с его ладони, и тяжело вздохнул над несовершенством мира:
- Молись, бедное дитя, чтоб Вседержитель наш тебя от наваждения избавил... ну что мне делать с душевной добротой и благостью, внушённой Господом?! Смотрите же, отроки, если кто узнает, что вы сидели в келейке для чтеца - быть вам в Тайной Канцелярии и дельно. Нынче никто не одобряет баловство...
