Андрей Буторин - Клуб любителей фантастики, 2006
Застегнув шкуру, я потихоньку пополз на свет. Неожиданно горилла обернулась. Странно, но вместо свирепой морды на меня глянуло довольно симпатичное лицо мужчины средних лет, которое не портили даже желтые клыки на сильно выступающих вперед небритых челюстях.
— Хватит придуриваться, — добродушно сказал он, — садись лучше в нарды на победителя. У нас все серьезно, на пиво играем. Заодно поведаешь, как дошел до жизни такой.
Тут и гигантский ленивец оглянулся, сверкнув очками, достал из-за пазухи бутылку, лениво помахал ею в воздухе и, задрав вихрастую голову, с видимым удовольствием отпил из горла.
Пауль Госсен
СКРИПАЧ
Налево пойдешь — коня потеряешь.
Направо пойдешь — кошелек потеряешь.
Прямо пойдешь — жизни лишишься.
Назад пойдешь — ничего не найдешь.
Надпись на камнеЭх! Только я залег в кусты крыжовника, только раскрыл последний номер газеты «На зеленый свет», только устроился, что называется, с комфортом, как сто несчастий сразу: в печенке закололо, в носу защекотало, подмышками зачесалось… Это у меня чувство такое особое за годы службы выработалось: едва лишь нарушитель на дорогу ступает, как на меня все напасти гуртом.
Отложил я газету, прислушался. В Заколдованном Лесу тишина, порядок. Слышно даже, как в Гнилых Болотах плезиозавры ссорятся. Ну, да делать нечего: чувство меня еще ни разу не подвело, значит, пора к встрече с нарушителем готовиться.
Много-много лет назад один мой родственник и коллега, не выдержав очередного обострения чувствительности, шлепнул себя по слабохарактерности. Ну и дурак! Я так сразу для себя решил: голову ломать над загадками Заколдованного Леса — это все равно, что ею, родимой, о ствол баобаба биться. Вон того, в три обхвата. Расшибешься — и только. Ведь это ж стоит только начать: одному удивишься — в другом засомневаешься, засомневаешься — с третьим вообще ужиться не сможешь… Нет уж, коль должен нарушитель «жизни лишаться», то и лишаю. И нечего здесь сопли пускать — работа есть работа.
Я снова прислушался. Минуты через две донеслась какая-то мелодия. Я даже сплюнул. Дождались: уже с магнитофонами стал нарушитель лазить. Не Заколдованный Лес, а туристический маршрут для праздношатающихся меломанов. Ну, я тебя! Вытащил я из-под лопуха большой наган, сунул его в карман джинсов, пробрался к самой дороге и спрятался за баобабом. Жду.
Вот и Заколдованный Лес почувствовал неладное. Травинка не шелохнется, жар-птица не пролетит, плезиозавры и те заткнулись. Все вымерло. Нарушитель идет! Традиция!
А музыка все ближе, ближе… Осторожно заполняет она Заколдованный Лес, мягко ступает по опавшим листьям, смущенно раздвигает заросли папоротника. И ведь хорошая музыка, вдруг подумалось мне, и совсем не магнитофонная. Такая она вроде слабая, робкая, что, кажется, вот-вот прервется, умолкнет, но уже в следующее мгновение она чуть задорней, чуть уверенней, чуть звучней.
Сто тысяч НЛО! Ведь белым по черному: «…жизни лишишься». Одна дорога чего стоит — вся костями усыпана, а на холме покосившийся, но внушающий уважение Замок Людоеда — целый год я его для устрашения нарушителей восстанавливал. Так нет — лезут. Вон скелет в золотых доспехах у поворота лежит. Два года назад рыцарь какой-то спьяну сюда сунулся. Не разглядел, поди, залитым оком надпись. А может, и вообще читать не умел. Красиво я его тогда с седла снял. Одним выстрелом, как в кино про индейцев. Коня я потом этому, что на левой дороге, отдал, а дурак-рыцарь так и лежит в своем золотом обмундировании. Ведь не грабитель я какой, а просто работа такая. А вон на березе коммивояжер за ноги подвешен. С неделю как болтается. Решил, что опоздает на Ярмарку, если поедет в объезд. Навалил телегу добра, достал где-то обрез и пуленепробиваемый жилет и попер напрямик. Левое ухо мне пулей поцарапал. Я тоже пальнул. Телега перевернулась, а коммивояжер залег за камень и отстреливался, пока патроны не кончились. Повязал я его и подвесил. Хоть и не люблю зверства всякие, но осерчал очень.
А музыка звучит уже совсем рядом: завораживает, плачет, смеется. Не было еще в Заколдованном Лесу такой музыки. Будит она что-то в тебе, что-то большое и трогательное, что, казалось бы, запрятано далеко-далеко, будит, и это что-то становится вдруг главным, и ты расправляешь плечи, и…
Я замотал головой: наваждение какое-то. Выругался и достал наган. А тут и нарушитель показался. Да, такого здесь еще не было: худенький какой-то, во фраке, с бабочкой, да еще на скрипочке наяривает. И так увлеченно, что нет ему дела ни до костей, ни до опасности. Футы! Псих.
Убедился я, что скрипач один, и вышел ему навстречу. Это момент всегда самый эффектный: кто штаны мочит, кто бежит. А этот остановился, опустил скрипку и смотрит на меня как-то странно.
— Эй, ты! — говорю, чтоб завязать разговор. — Я тебя сейчас убивать буду.
— Меня? За что? — ну и звонкий же у него голос! Волнуется, ясное дело. Глядишь, и заплачет еще.
— Как, за что? — удивляюсь. — Ты же правила нарушаешь. Зачем прямо идешь?
— Так ближе.
— Ха! Ближе… На тот свет ближе — это уж точно. Ты что, опаздываешь куда?
— Я иду в Уснувший Город. Сто лет назад его жителей заколдовал один очень злой волшебник. Слышал я, что разбудить их могут лишь звуки скрипки.
— Большое дело, — говорю. — Да только спят они сто лет, и лишний день роли не играет. А ты бы туда за этот день и окольной дорогой добрался.
А скрипач головой качает:
— Нет, здесь все сложнее.
— Что же сложного? — начинаю я закипать. — Времени достаточно? Достаточно! Так выбирай ту дорогу, где проход разрешен. Конь есть? Нет коня! Вот и топал бы налево. Там тебя никто и пальцем бы не тронул. И в Уснувшем Городе к утру был бы. А теперь мне забота: шлепнуть тебя, дурака, придется. — Ия многозначительно сунул ему в лицо наган.
Скрипач в ответ только улыбнулся:
— Но зачем искать окольные пути, если есть прямой?
— Сто тысяч НЛО! Запрещенная эта дорога! Неужели трудно понять? Прямая, но за-пре-щен-на-я!
— А почему запрещенная? — спрашивает этот придурок, и глаза у него такие огромные, что хоть топись. — Кем запрещенная?
— Запрещенная — значит, запрещенная! Традиция! Традиция, уходящая в века. Отец мой тут работал, и дед, и прадед. Теперь я.
— Но почему — нельзя? Кому будет хуже, если я пройду к Уснувшему Городу прямой дорогой? — И голос у него чистый-чистый. Ни боязни в нем, ни злобы — лишь звонкая нотка удивления.
И я понял, что влип. Потому что можно сколько угодно твердить «традиция» и «работа есть работа», но появился этот странный скрипач, заговорил, смутил, и я впервые в жизни почувствовал, что старых, добрых истин уже недостаточно. Ведь в самом деле, что случится, если скрипач пройдет через Заколдованный Лес прямой дорогой? Конец света… или просто необходимость в моей профессии отпадет и попрут меня в шею? И мне стало как-то неуютно, даже… страшно. И я замотал головой. Нет, нет. Только не расслабляться. Только не думать. Ведь стоит лишь начать, а там всякая ерунда в голову и полезет. И ждут впереди — одни бессонные ночи и сомнения, сомнения.
