Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло
Наконец, через красочный резной портал они вышли во двор — и с радостью покинули волшебный замок-ступу. Осторожно неся свою драгоценную добычу, под предвечерним солнцем люди пустились в обратный путь. И тут все заметили какую-то перемену. Что же изменилось?.. Глаза и уши тут же подсказали путникам, что изменились шершни. Злобные черные твари уже вовсе не безжизненно висели в воздухе. Нет. В отличие от Спящей Красавицы шершни проснулись. И проснулись в бешенстве от столь наглого ограбления волшебного замка. Об этом ясно говорило их низкое монотонное жужжание пока шершни выстраивались в боевой порядок и готовились к яростной атаке.
35
Цзянь: Течение.
Солнце в зените — и древо растет неспешно.
Дикие гуси летят к девичьей горе.
Монголо-татарским стражникам не пришлось приказывать взяться за оружие и плотной фалангой встретить сужающееся кольцо разъяренных шершней. Но в то же время рассудок подсказывал людям, что это — лишь жест отчаяния. Ибо как могло их оружие противостоять громадному рою смертоносных насекомых? А потом один молодой монгольский конник, выкрикнув резкое степное проклятие, указал куда-то в сторону бойниц. Марко тоже взглянул туда и увидел, что в бойницах снова появились бритоголовые языческие монахини, — стоят там, пристально уставившись на людей горящими безбровыми глазами. Вставив стрелы в торопливо вытащенные луки, окруженный отряд приготовился принять бой.
Вот и первый залп — но, несмотря на точный прицел, стрелы бессильно упали на землю. А шершни тем временем все плотнее сжимали свое черное смертоносное кольцо…
Потом из ярко разукрашенного входа в замок начали выходить жуткие демоны черного зала — невесть как пробудившиеся. Буйные языки красного пламени вкруг множества их чудовищных голов опаляли затейливую резьбу. Выпученные глаза… торчащие клыки… бесчисленные руки с отвратительными клешнями, что сжимали длинные обсидиановые ножи… На чешуйчатых шеях смрадных демонов болтались гирлянды из человеческих черепов. От каждого шага мощных ног дрожала сама земля! А из окровавленных пастей вырывалось глухое рычание!
— Марон! — возопил Маффео, когда дрожащий сфинкс в страхе метнулся к нему на грудь. — Лучше бы меня сразу прикончили и отправили в ад к самому Сатане!
— Похоже, нам как-то удалось разбудить сразу все иллюзии этого замка… кроме госпожи, — заметил ученый Ван, своим белым веером пытаясь отмахнуться от зловещего кольца разъяренных шершней.
Потом Марко поднял глаза к небу и увидел, что оттуда, очень издалека, к ним приближается нечто весьма странное. Больше всего это напоминало клин перелетных гусей. Но даже на столь почтительном расстоянии было видно, что эти огромные переливчатые птицы с мерцающими хвостами — вовсе не обычные гуси. А на поблескивающей спине передней птицы, похоже, кто-то сидел.
Сияющий клин все приближался (как, между прочим, и шершни с мрачными демонами) — пока, наконец, не принялся кружить над путниками (шершни тем временем уже начали бросаться им прямо в глаза). Люди кричали, указывая пальцами (не забывая к тому же уворачиваться от демонов и шершней, а также прицеливаться в воинственных монахинь, что по-прежнему свирепо глазели из бойниц). Сражение вовлекло всех в единый беспорядочный вихрь.
Гигант Оливер схватился в открытом бою с главным многоруким демоном. Орудуя своим громадным боевым топором, будто ветряная мельница, северянин то и дело отхватывал чешуйчатую руку или клыкастую голову. А окруженное языками пламени чудище размашистыми ударами обсидиановых ножей пускало алую нордическую кровь. В очередной раз отмахнувшись от бросившихся на него шершней, Марко почувствовал мерзкие жала в шее и предплечье. Венецианец уклонялся от вразвалку ковылявшего за ним демона — и одновременно поглядывал на кружащий в небе клин. Кто там — друг или враг? Или, быть может, иллюзия?
Вот огромная стая опустилась прямо во двор замка — в царящий там кавардак, и Марко наконец понял, что состоит она вовсе не из гусей. Нет из белых нефритовых фениксов. А на спине самого роскошного феникса с самым длинным переливающимся хвостом, бешено сверкая красными глазками, летел столь хорошо знакомый путникам Царь обезьян.
Мессир Никколо Поло как раз высунул голову из-под мехового плаща, которым прикрывался от шершней, и в благоговейном ужасе воззрился на белых нефритовых птиц. Потом увидел белую обезьяну, вслух простонал — и снова спрятал лицо под плащом.
А оседлавший величественного нефритового феникса Царь обезьян вскочил на задние лапы и завопил:
— Я Великий Мудрец, равный небу! Я полакомился волшебными небесными персиками и выпил изготовленный Тайшан Лао-цзюнем эликсир бессмертия! Я пил райское вино вместе с Нефритовым императором, и тело мое сделалось твердым и неразрушимым, как алмаз! Госпожа Облачного Танца из Пещеры посылает свои приветствия Сияющей Госпоже из Замка! Переродившаяся в кротком облике облачная плясунья послала меня выручить вас, безмозглых и неблагодарных смертных, ибо опасается, что милый ей сфинкс может оказаться в беде. Я привел с собой стаю белых нефритовых фениксов из небесного зала Загадочной Мглы. Они и доставят вас, недостойных, в безопасное место.
Дальнейших приглашений Поло и их люди дожидаться не стали — и быстро взобрались на прохладных лучистых фениксов. Шершни тем временем бросались в новые атаки, демоны угрожающе ревели, а бритоголовые монахини злобно сверкали горящими глазами.
— А с хвастливой обезьяной мы уж как-нибудь разберемся, — пробормотал Маффео, помогая осторожно разместить завернутую в ковер Спящую Красавицу на спине одной из нефритовых птиц.
— Что это у вас там в ковре? — поинтересовался Царь обезьян, когда переливающаяся стая уже оторвалась от земли.
— Да так, поклажа, — ответил Маффео. — А как насчет наших коней и припасов?
— Проще простого! — с громким хохотом выкрикнул Царь обезьян. — Я перенесу их в рукавах. В конце концов, точно так же они сюда и попали.
— Как по-твоему, братец, что он имел в виду? — поинтересовался Маффео, когда они уже перелетали через стену замка, оставляя разъяренных шершней далеко позади.
— Мало ли что в этом Богом проклятом месте можно иметь в виду? проворчал Никколо, перебирая свои вторые по значению янтарные четки и для успокоения разгулявшихся нервов еле слышно бормоча: — Нитка с двумя десятками и еще дюжиной отборных сердоликов; каждый ярок и ал, как медвежий глаз под фонарем ночного охотника. Ценою же сказанная нитка в первоклассную венецианскую гондолу со всеми приличествующими украшениями и непременными серебряными колокольцами.
