Марина Анисимова - Дайлети. Принц (СИ)
Росана осторожно прикоснулась к его пальцам. Тем самым, которые Отрекшийся отрезал, а потом вырастил вновь. Она взяла его руку в свою и поднесла к лицу, прижалась к ладони лицом. В сумраке спальни блеснули соленые капли, катящиеся по ее лицу.
— Мы так боялись, — призналась женщина, неохотно отпуская руку Кирима. — Что потеряем тебя…. И совсем не потому, что ты — Принц…. Мы….
Она не смогла дальше говорить — спазм сжал ее горло.
— Я знаю, Росана, — тихо проговорил Кирим, приподнимаясь и обнимая свою приемную мать. — Но теперь все закончилось. Не надо больше бояться. Все будет хорошо!
Он говорил это и сам себе не верил. Не закончилось. Все только начинается. Но Росане не надо об этом знать. Чтобы не боялась и не плакала.
Королева осторожно, замирая от собственной дерзости, отстранилась, кусая губу, чтобы в голос не расплакаться, и прикоснулась к изуродованным щекам своего приемного сына. Она положила свои ладони точно на отпечатки и зажмурилась, изо всех сил желая, чтобы это исчезло, чтобы в жизни Кирима не было больше такого кошмара и ужаса. И в ее с Ривраном жизни, заодно. Чуда, конечно же, не произошло. Окончательно смутившись, она чмокнула Принца в лоб и отпустила.
— Прости, — проговорила она, складывая руки на коленях. — Пообещала, что мешать не буду, а сама….
Кирим улыбнулся ей, показывая, что не имеет ничего против. Он откинулся на подушки и заложил руки за голову, рассматривая резной потолок. Если включить свет, то он будет струиться из-за узора, разбрасывая по комнате причудливые тени. Как в густом лиственном лесу в солнечный день.
— Тебе часто снится дом? — спросила вдруг Королева.
— Да. Часто. Но я не люблю эти сны!
— Почему? Все было так плохо?
— Наоборот, — грустно улыбнулся Суон в темноте. — Мое детство было временем чудес и удивительных открытий. А Кай всегда был рядом. Держал меня за руку или наблюдал издали. Что-то рассказывал, показывал, советовал…. Утешал, когда что-то не получалось.
— Наказывал?
— И такое случалось, но…. Наказание всегда больше напоминало очередной урок, и никогда не оставляло после себя чувства обиды. Я знал, за что наказан, и как могу исправить ситуацию. Кай всегда и все мне объяснял. Почему ему надо уехать и почему я останусь пожить у соседей на несколько дней. Почему растет трава, и земля вращается вокруг солнца. Почему я могу обернуться соколом, а жуком — не стоит. Он только один раз нарушил это правило. Когда отказался от меня на Совете Старейших. Отказался, и не удосужился сказать даже «Так надо, сынок!» Просто развернулся и ушел, как будто меня больше не было на той поляне. Как будто меня вообще не существовало. И перечеркнул этим все предыдущие шестнадцать лет!
Кирим не ожидал от себя подобной откровенности, а Королева молчала. Может быть, была несколько шокирована рассказом, а может, вспоминала свое детство.
— Наверное, у него все-таки была причина так поступить, — все же заговорила Росана.
— Я ни секунды в этом не сомневался. И не могу ему простить не его поступок, а именно молчание. Мы всегда могли поговорить обо всем. А тут раз… и все. Я оказался вдруг недостоин объяснений. Или слишком юн для них. Не знаю. И не хочу знать. А вчера… Вы же знаете, мы виделись с ним вчера…
Королева кивнула.
— Так вот, вчера он сделал то же самое. Промолчал, когда мне нужно было знать, — злость, что он ощутил в тот момент, снова вернулась. Лицо отца стояло перед его глазами, и Кириму опять захотелось ударить его. Размазать эти совершенные черты. Стереть их из своей памяти. Навсегда. Но он знал, что это невозможно. — Он хочет сделать меня пешкой в своей игре, молча шагающей туда, куда ее направит игрок. Но я не согласен с такой ролью. Я ничьей пешкой не буду! Больше никогда!
— А Изгнание? Его ты часто видишь во сне? — спросила Королева.
— Не особо. И я уже привык к этим кошмарам. Знаю, что это было и прошло…. Хуже другое: когда снятся просто сны. Про верховые прогулки вдоль берега реки, на которой стоял наш дом. Про долгие зимние вечера, проведенные у камина в библиотеке. У Кая очень много книг: старинных, бумажных, напечатанных еще до Исхода. И газет — огромных неудобных листов, тонких до такой степени, что к ним страшно прикоснуться. Наверное, если бы Кай не был Дайлети, они бы не сохранились так долго. Я видел даже несколько номеров начала девятнадцатого века, представляете?
Росана восхищенно покачала головой.
— Еще мне часто снятся поездки на море. Я помню, как удивился первый раз, когда увидел море вблизи и окунулся в воду. Было так смешно купаться!
— Почему смешно? — спросила Королева с улыбкой.
— Потому что вода теплая, как в ванне! Море огромное, а вода теплая! Кай ведь не делал для меня разницы во временах года — мы купались в реке даже зимой, ныряя в проруби…. А тут…. Можно плавать часами, ни о чем не беспокоясь….
Кирим помолчал немного.
— Я не люблю эти сны, потому что в них тепло и уютно, а когда я просыпаюсь, то вспоминаю, что все это было ложью. А мой самый нелюбимый сон — про полет: крыло к крылу мы ловим с Каем восходящий поток воздуха, оставляя землю далеко внизу. Я вижу, как огромен и прекрасен наш мир, а потом…. Потом Кай клюет меня в голову — в самое темя — и я падаю. Прямо на острые камни внизу. Иногда у меня получается проснуться до падения. Но редко.
— Я не могу поверить, что ты совершил нечто настолько ужасное, что заслужил Изгнание! Да еще в шестнадцать лет! — проговорила Росана, не скрывая горечи и злости на Старейших, которых она и в глаза-то ни разу не видела. Но почему-то верила, что они бы не поладили. Хорошо, что есть Тэор, который ведет дела с Дай-Санай.
— Просто так не изгоняют, Росана. Я надеюсь, что однажды вспомню, за что получил такой приговор! Смогу искупить свою вину и вернуться. Но и боюсь того, что могу вспомнить….
— Это больно?
— Изгнание?
— Да.
— Больно…. В первый день Старейшие спрашивают родственников, лишают ли они преступника защиты рода. На второй — стирают воспоминания. Старейшие работают не с мозгом — это было бы слишком просто. Они стирают память души. Ощущение такое, будто с тебя срезают кожу пластами! На третьи сутки обрывается Связь…. И ты понимаешь, что, кричи не кричи, никто и никогда не придет к тебе на помощь. Никто не назовет тебе Истинного имени. И не позволит назвать свое….
— Твои сородичи ненавидят тебя?
— Нет…. Просто не считают своим, что гораздо хуже.
— Я слышала…. - неуверенно начала Росана. — Что иногда Изгнанники не выдерживают самой процедуры…. Или накладывают на себя руки сразу после.
— За всех не скажу — но лично я был слишком зол на Кая, чтобы думать о самоубийстве. Эта злость помогла мне продержаться первое время. А потом… я поступил в Академию, началась учеба, работа…. Отвлекся кое-как.
