Дмитрий Таланов - Раксис
Обернувшись к сестре на мгновение, тетя Зина в ужасе закричала:
— С ума сошла, ты не сделаешь со мной этого!
Несколько солдат перекинулись между собой фразами и направили к ним своих лошадей. Терс встал и попятился для прыжка.
Отшвырнув свой арбалет, тетя Зина со свистом обнажила меч.
— Ты убил нас всех, мальчик мой дорогой, — произнесла она плоско и безжизненно. А в следующую секунду она заорала:
— ДАВАЙ!
Сообразив, что последний вопль относится к нему же, Сашка вскинул генератор и с силой вдавил клавишу в рукоять. Собаки на бегу зарылись мордами в землю, покатившись через голову как только оглушающей силы рев разорвал тишину раннего утра.
Лошади споткнулись об их массивные тела и завалились на бок, придавив седоков. Остальные встали как вкопанные, изо всех сил упершись задними копытами. Но пугающий рев не собирался прекращаться, и тогда, с выкаченными от страха глазами, лягаясь и взбрыкивая, кусая в бешенстве друг друга, они повернули прочь.
Придерживая сверху корпус генератора, Сашка чувствовал, как тот стремительно разогревается. Рукоять, где размещались аккумуляторы, тоже нагрелась и оставалось только надеяться, что усилитель сгорит первым, не дав им взорваться. Не имея представления о диаграмме направленности, Сашка водил раструбом туда-сюда, стараясь, чтобы так или иначе досталось всем.
Адский звук рвал барабанные перепонки, не давая собакам поднять головы, заставив их свернуться в комочек, зажав уши лапами. Но лошади не могли сделать того же, и в поисках спасения они обезумели. Те, что оставались за Вратами, сбились в кучу и бросились прочь от замка, не обращая внимания на усилия всадников вернуть их обратно. А те, что были здесь, на поле, понеслись в разные стороны, не разбирая дороги.
Когда из генератора повалил дым, Сашка отбросил его подальше и некоторое время стоял, переводя дух. Руки его тряслись, а уши почти ничего не слышали, кроме ржания лошадей, доносившегося как сквозь вату.
Он оглядел поле битвы и почувствовал гордость за себя и за Батона — от отряда, что прибыл их арестовать, осталась половина, да и та была по локти занята взбесившимися лошадьми, часть из которых галопировала сейчас на обгоревшие накануне кусты; двое без седоков и с болтающимися поводьями.
А по тропинке вниз гигантскими скачками уже несся Хавелок, пятеро солдат держались позади. Скинувшие седоков лошади, напуганные запахом гари от кустов, взяли влево и, не видя ничего перед собой, помчались на людей.
Хавелок успел отскочить, как и четверо других, но один споткнулся, и его затоптали. Солдаты бросились подбирать неподвижно лежащее тело. Лошади же, преодолев подъем к дому, уже значительно спокойней пустились обычной рысью по асфальтовой дорожке, где редкие прохожие шарахались от них к бордюрам.
Вытаскивая один из своих мечей, чуть не оставшись при этом без уха, Сашка с удивлением заметил изменение в поведении собак. Придя в себя, две из них отбежали в сторону и уселись, будто зрители в театре. А две другие и присоединившийся к ним Терс кинулись к ближайшим лошадям.
Терс вцепился в поводья той, что была без всадника, и безжалостно потянул ее к выступившим из укрытия Сашке, маме и тете Зине. Еще с двух лошадей собаки сбили солдат, прыгнув на них сбоку.
Потерявшие седоков лошади неуверенно поскакали к деревьям, солдаты потрясенно смотрели им вслед. Затем, вскочив на ноги, они закричали, показывая на уже сидящих в седлах женщин:
— Сердары! Это сердары!
Тетя Зина произнесла сквозь зубы:
— Сообразительные какие, — Она бросила злой взгляд на Сашку. — Давай живей, чего копаешься?
Ругаясь вполголоса, Сашка взобрался на коня, кляня себя, что по примеру мамы с тетей Зиной достал меч до того, как сел на лошадь. Сунуть его обратно в ножны нечего было думать — может, в фильмах это смотрится эффектно, но в реальной жизни можно остаться без почки. Наверное, это должно быть в крови, думал Сашка, потому что только у них была такая дурацкая сбруя — у солдат ножны висели, как у всех нормальных людей, на поясе.
За полминуты, прошедшие с момента выключения генератора, Сашка не успел отделаться от первоначального впечатления, что всё происходящее — это какое-то театральное представление. Просто сначала была спокойная часть с неторопливыми диалогами, затем она по воле режиссера перешла в фазу замешательства, которую весьма недурно изобразили многочисленные статисты, а теперь надо было ждать кульминации, после которой действие заканчивалось, и оставалось пожать друг другу руки. Помахав на прощание зрителям.
Два обстоятельства мешали в это поверить. Отчаянный возглас тети Зины, причин которого Сашка не понимал, и полный ненависти крик солдат. Чем бы ни были вызваны слезы матери, которая за всю его жизнь ни разу не плакала, спрашивать времени не было. Да и не дала бы она ответ — мать сидела с отрешенным лицом, словно отгородилась от всего мира. Куда важнее было то, что с тети Зины схлынула ее спокойная уверенность, и на смену ей пришла обычная ярость загнанного в угол опасного хищника. А этого было явно мало для того, что они задумали.
Солдаты же своим криком выдали такой ужас, смятение и растерянность, что сыграть это было не под силу никакому актеру. Здоровые парни, судя по всему хорошо тренированные, на секунду превратились в маленьких мальчиков, воочию увидевших свой самый страшный детский кошмар. Но солдаты остались солдатами, потому что продолжалось это всего секунду, а затем они выхватили свои мечи.
Тетя Зина издала пронзительный крик, напоминавший скорее плач:
— Потеха пошла-а!
Она грубо пришпорила своего коня. Мама одновременно сделала то же самое, Сашка последовал ее примеру. Втроем они поскакали к Вратам, с Сашкой чуть позади.
Откуда-то сбоку вылетели три собаки, шерсть на них стояла дыбом. Опередив лошадей, собаки сбили солдат, что стояли на пути, и понеслись дальше, в самую гущу только было пришедшей в себя маленькой армии.
А над полем уже катился крик Хавелока, похожий на рев раненого быка:
— Блокировать Врата! Все к Вратам!!
Плоской стороной мечей мама с тетей Зиной приложились к крупам лошадей. Оставив свой клинок болтаться на темляке, Сашка старался держаться к ним как можно ближе. Дополнительно подгонять доставшегося ему крупного жеребца не требовалось.
Врата быстро приближались, и так же быстро росло перед ними количество всадников, торопившихся занять место в строю, сначала в один, потом в два ряда. Все как один ощетинились горящими на солнце клинками, и непонятно было, как можно преодолеть эту силу. Но тут до вставшего на пути заслона добежали собаки.
