Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 3
Однажды у нас остановилась компания из трех или четырех солдат. Выпив сухого молдавского вина, они повели разговор о своем послевоенном будущем и неудачах германских войск на фронтах сегодня. Теперь они уже не пели песни, как прежде. Один из них сказал, что если немцы проиграют войну и в Германию придут коммунисты, то он эмигрирует в Южную Америку. Другой немец солдат, обращаясь ко мне, сказал:
- Пускай едет, он наци. Я беспартийный немецкий интеллигент. Для меня в Германии найдется работа.
Третий сказал, что он строитель и после войны в Германии для него будет много работы. Потом кто-то сказал, что хоть бы скорее все закончилось. О каком-то секретном немецком оружии, которое немцы скоро применят и оно повернет войну в сторону немецкой победы. Они все засомневались. Таковы были разговоры немецких солдат в начале 1944 года. Саму Германию в то время бомбили день и ночь без пауз. Днем бомбили американцы, ночью англичане. Солдаты тревожно ждали писем с родины, жива ли семья. Они теперь не столько беспокоились за себя на фронте, сколько за свою семью на родине в Германии.
Однажды немец получил письмо в немецкой вокзальной комендатуре. Письмо было из дому. Радуясь, он вышел на перрон вокзала и стал читать. Радость от полученного письма сменилась на печаль. Немец вынул пистолет и выстрелил себе в висок. Тогда так бывало с немцами. Теперь немцев били, как говорят русские, 'и в хвост и в гриву'. Но, несмотря на все неудачи, они сражались стойко и умело. Когда фронт был еще далеко, то заботы гражданского населения и страхи были еще малозаметны. С приближением фронта они все более усиливались и стали очень заметны. Я не говорю о румынах, немцах или молдаванах, которые в большинстве собирались уходить шесте с немцами или румынами. Русско-украинское население, которое как-то служило у румын, тоже в страхе принимали свои меры. Торговцы закрывали свои ларьки или буфеты. Молодые красотки, которые работали в румынских ночных кабаре, как-то вдруг изменились в своей внешности. Если раньше они ходили разнаряженными, красивыми и походили на принцесс из сказки, то теперь, в одну ночь они превратились в рабоче-крестьянок. Без красивой одежды и косметики они ничем не отличались от нас всех, смертных. Потом их всех забрали и куда-то отправили. Наверное, в Сибирь, лес пилить.
У нас по соседству жил мужик лет за пятьдесят, по фамилии Гармидор. Был он стар, хвор, и работать не мог или не хотел. Но он одну из комнат в своем доме отдал под столовую. При входе в дом повесил объявление на румынском языке, тем и жил. Мы с мальчишками тоже иногда к нему заходили. Все было удивительно просто. Маленькая комната, несколько столов, у стенки на столе под стеклом стояли окорока, колбасы, вареные яйца и много разного вина. Все было не дорого и при желании и небольших деньгах можно было хорошо отдохнуть или провести время с друзьями. Таких столовых в Котовске было много. При подходе красных старик заволновался, он много раз приходил к нам и все спрашивал, что же ему теперь делать? Дядя Саша в тон ему охал, кряхтел по-стариковски и говорил:
- Ничего, как-нибудь обойдется. Ты же ничего против советов не сделал. Старым людям тоже надо было жить, вот немного и приторговывал. Чего в этом плохого?
Но старик все равно перед приходом красных куда-то исчез. Других таких как он, красные забрали. Торговля на базаре почти исчезла. Никто ничего не продавал и мы с дядей Сашей тоже стали безработными. Жить стали за счет тех запасов, которые у нас были. В Котовск прибыли формирования немцев, которые после их ухода, оставляли русским территорию с выжженной землей. Они уничтожали все, что могло как-то пригодиться русским. Взорвали на станции водонапорную башню, телеграфные столбы, и даже по отдельности каждую рельсу. Дней за несколько дней до окончательного ухода, они взорвали на станции склад с боеприпасами. Утром, когда я еще спал, раздался такой страшный грохот, от которого меня подбросило вверх вместе с кроватью. Казалось, движется дом. Я, не понимая, что происходит, попытался выпрыгнуть в окно. Его уже не было, оно выскочило внутрь дома. Только я вскочил на подоконник, как раздался второй страшный взрыв. Меня воздушной волной бросило внутрь дома. Но я все же выпрыгнул в окно. Там в наш огород, на крышу дома и вокруг поблизости падали целые, неразорвавшиеся снаряды, бомбы и крупные осколки от них.
В это утро немцы взорвали артиллерийский склад на станции. Наш дом стоял под защитой других впереди стоящих домов. Потому у нас снесло только часть крыши. Те дома, которые стояли ближе к складу, у них снесло не только крыши, но сдуло как ветром с земли и сами дома. Весь склад целиком не взорвался. Взорвались отдельные штабеля и то не полностью. Несколько штабелей было разворочено взрывами. Снаряды взорвались частично, остальные разлетелись далеко вокруг. То же самое произошло и со снарядами, груженными в вагонах за городом. В некоторых вагонах взрывы не произошли. Вагоны разъехались по швам, снаряды не взорвались и рассыпались возле вагонов. Взрыв артиллерийского склада для всех был своего рода сигналом, что немцы уходят. Все население городка срочно придумывало способы, чтобы благополучно распрощаться с немцами. А они могли угнать в Германию, убить просто за то, что мог не понравиться кому-нибудь, поджечь дом, и мало ли есть других способов, чтобы показать свою силу и презрение. С другой стороны, было не меньше страхов, смешанных с радостью ожидания встречи со своими, с красными. Какие они теперь, эти свои. Чего от них ждать и с чем они придут. Что будет потом, никто ничего не загадывал. Люди привыкли жить днем сегодняшним. А что будет завтра, жизнь покажет сама. Втихомолку все готовились к встрече своих. Готовили самогонку, придумывали нужные слова, с которыми они будут встречать своих освободителей. Эффект публичной встречи при всем честном народе мог играть определенную положительную роль на будущее. Люди знали подозрительность красных, боялись их не меньше, чем немцев, но все-таки они были своими.
Я со своим другом Мишкой, немцем евреем, за городом в кодрах, в овраге выкопали пещеру, занесли туда продукты и замаскировали в надежде, что в нужный момент мы сможем спрятаться там. Но она не понадобилась. Расставание с немцами и встреча своих, красных, прошла по другому сценарию. За день до прихода красных, в городе совсем не было видно ни немцев, ни румын. Люди занимались своими житейскими делами и думали, что красные придут дня через три-четыре или несколько позже. На всякий случай, я набил сумку продуктами и спрятал в сарае. В этот же день, двора через два, ближе к выезду из города в сторону Днестра к переправам, немцы поставили батарею больших пушек. Все было тихо, а сами артиллеристы спокойно прохаживались по соседним дворам, чего-то молча разглядывали и никаким образом себя не проявляли. Возле пушек спокойно ходило несколько немцев и молодая русская девица. Она по-немецки кому-то говорила:
