Лиланд Модезитт - Инженер магии
— Смотри ты...
— Тебе сильный жар нужен, Доррин?
Юноша присматривается к светящимся уголькам.
— Притормози на мехах... примерно вполовину.
— Так что ты хочешь сделать?
— Маленькую ветряную мельницу с рукояткой, чтобы лопасти вертелись.
— А не легче ли вырезать из дерева?
— Легче, но мне хочется сделать железный механизм. Так интереснее.
— А настоящий, большой механизм — он такой же?
— Не совсем. Для игрушки не требуется такая точность, как для настоящей машины. Но детали все равно должны стыковаться.
После того как заготовка несколько раз раскалялась докрасна и возвращалась на наковальню, на кирпичи рядом с горном ложится для охлаждения маленькое зубчатое колесико.
— Собираешься сделать сегодня еще одно? — спрашивает Ваос.
— Надеюсь смастерить три, и это будет половина работы. Завтра сделаю еще два таких и два со штырями.
— Ух ты! Сколько, оказывается, возни с игрушками.
— И это только начало. Перед тем как подгонять детали к дереву, мне надо будет их подточить, отфилировать и отшлифовать. А сейчас, — Доррин вынимает из горна металлический прут, — чуть полегче на мехах.
— Хорошо, все-таки, что здесь тепло, — говорит Ваос, утирая лоб.
LXVI
Холод снаружи такой, что Меривен поначалу отказывается покидать стойло. Выдыхая пар, юноша направляет кобылу в сторону жилища Риллы. Рука его непроизвольно касается посоха. У целительницы он, может, и ни к чему, а вот по дороге к Виллуму вполне может потребоваться.
Вовсю валящий из трубы белесый дымок указывает, что целительница уже давно на ногах, а цепочка ведущих к крыльцу следов — что к ней уже заявились посетители.
Подыскивая, где лучше оставить Меривен, он привязывает ее к кусту бузины.
Потопав, чтобы стряхнуть с сапог снег, он стучится и, не дожидаясь ответа, проскальзывает внутрь, быстро закрывая за собой дверь.
Крикнув: «Рилла, это я, Доррин!», юноша берет веник и начисто обметает сапоги, после чего — настолько в доме тепло! — снимает куртку.
— А я тебя заждалась, парнишка, — говорит целительница. — Тут вот люди пришли...
В комнате греются у огня молодая женщина и девочка в грязном, потертом овчинном полушубке, придерживающая левую руку правой. Щеки ее запали, в глазах боль.
— Маленькая Фриза прищемила ручонку дверцей стойла, — сообщает Рилла весьма скептическим тоном.
— Да-да, так оно и было, — торопливо заверяет мать, одетая в латаный шерстяной плащ, который когда-то был голубым. — Герхальм недоглядел.
Доррин отмечает покрасневшие глаза матери и улавливает ее боль — иную, чем у дочки. Он делает шаг к Фризе, однако девочка испуганно шарахается от него и жмется к грязным маминым брюкам.
— Нужно осмотреть руку этой резвушки, — произносит Рилла все тем же нарочито спокойным голосом.
Темные глаза девочки тревожно перебегают с целительницы на Доррина.
Оглядевшись, Доррин видит, что Рилла приставила табурет к книжному шкафчику, на котором стоит около дюжины книг. Выдвинув его на середину комнаты, юноша садится прямо перед Фризой.
— Признаться, я не очень-то разбираюсь в девочках, — начинает он, стараясь придать ребенку побольше уверенности, — но у меня есть кобылка. Наверное, ты могла бы назвать ее девочкой-лошадкой. Ее зовут Меривен.
— Дурацкое имя для кобылы, — грубовато замечает Рилла.
— Ну, она так представилась. Что я мог поделать? — отзывается Доррин, пожав плечами и положив руки на колени. — А тебя как звать? Может, Снежная Киска?
Фриза молча смотрит себе под ноги, на дощатый пол перед очагом.
— Или девчушка-резвушка? — Доррин умолкает, потом заговаривает снова: — Думаю, моя Меривен тоже когда-то была изрядной резвушкой. Она рассказывала, что вечно куда-то спешила. Правда, мы с ней тогда не были знакомы.
— Лошади... не разговаривают.
— Да, они больше отмалчиваются, но Меривен поговорить любит. Особенно, когда дорога длинная: у нее всегда есть, что порассказать. То о травке толкует, то на оводов жалуется, а то... — он делает паузу. — Конечно, она уже большая девочка, но ведь и ты когда-нибудь вырастешь.
Доррин ощущает исходящую от матери волну страха, но заставляет себя улыбнуться.
— Но ты, наверное, умница, а Меривен хоть и большая, а глупышка. Бывает что летом, на лугу, она просит меня снять с нее седло и катается по траве. Ей очень нравится запах зеленой травки.
— Ты... ты сам дурачок.
— Мне мама тоже так говорила. Это было давно, но с тех пор я, похоже, так и не поумнел.
Фриза косится на Доррина с интересом, но продолжает жаться к ногам матери.
— Может быть, как раз поэтому мы с Меривен так ладим, — продолжает юноша. — Хочешь с ней познакомиться? Я покажу ее тебе, только сначала взгляну на твою ручку.
— У тебя что, и правда есть лошадь? — спрашивает мать девочки.
— Для подмастерья он не такой уж бедняк, Мерга, — говорит Рилла.
— Меривен существует на самом деле, — ухмыляется Доррин. — Я привязал ее рядом с домом к кусту бузины.
— Бузина — не лучший корм для лошади, — замечает Рилла.
— Я покормил ее перед отъездом.
— А можно мне ее погладить? — спрашивает Фриза.
— После того, как мы хорошенько вправим твою ручку, — отвечает Доррин.
— Ручка болит.
— Я знаю. А в каком месте?
— Вся болит.
Не вставая, Доррин пододвигается на табурете поближе к матери и дочке.
— Можно мне взглянуть?
Девочка остается у ног матери, однако когда Доррин касается пальцами ее руки, не отстраняется.
— Думаю, надо наложить лубок, — высказывается Рилла.
Доррин, ощутив перелом, кивает. Кроме того, он чувствует, что малышка голодна.
— Есть у тебя кусочек хлеба? Ей бы покрепиться.
— Она может поперхнуться.
— Малышка, мы хотим вылечить твою ручку, — говорит юноша, серьезно глядя на Фризу. — Может быть, на момент тебе сделается даже больнее, но это сразу пройдет, а потом будет легче. А когда закончим, дадим тебе хлебца.
— Мерга, — обращается к матери целительница, — надо будет подержать девочку, чтобы не дергалась. Сумеешь?
Молодая женщина кивает.
Девочка стонет, но мать и целительница держат ее крепко, а Доррин быстро соединяет концы сломанной кости, одновременно укрепляя внутреннюю гармонию. Рилла ловко накладывает лубок, и спустя несколько мгновений успокоившаяся Фриза уже берет здоровой ручонкой кусочек хлеба.
— Готово, малышка, — говорит Доррин, прикасаясь пальцами ко лбу девочки. — Если ты не будешь ни на что натыкаться, ручка скоро заживет,
Мерга вопросительно смотрит на Риллу, потом на Доррина.
