Стивен Эриксон - Охотники за Костями
— Старое и новое, — сказал Икарий. Слова прозвучали словно проклятие. Он резко вскочил, сверкнув глазами, скривив губы. — Поговори со мной, Маппо. Расскажи все, что знаешь о силе пролитой крови.
Трель отвернулся. — Икарий…
— Расскажи.
Маппо не отрывал взора от голубого пруда. В нем сражались эмоции. Не сразу он вздохнул: — Кто первым погрузил руки в поток падения? Кто испил из него и преобразился, и какой эффект оказал на эту трансформацию отатарал? Икарий, эта кровь испорчена…
— Маппо.
— Ладно. Друг мой, всякая пролитая кровь обладает силой. Для зверей, людей, даже малых птах кровь является истоком силы, рекой души. В ней заключено время жизни, от рождения до смерти. Это самая священная сила вселенной. Убийцы, чьи руки обагрены кровью жертв, вольно или невольно питаются ей. Многие из них слабеют, а иные находят в себе новый голод, становясь рабами страсти к резне. Вот в чем риск: сила крови портится от примеси страха и боли. Поток, чувствуя скорое пересыхание, тревожится, и эта тревога отравляет.
— Как насчет судьбы? — тяжело проговорил Икарий.
Маппо вздрогнул, но не смог оторвать глаз от крови. — Да, — шепнул он, — ты пробиваешься к самой сути. Что принимает тот, кто впитал такую кровь в душу? Ждет ли его самого насильственная смерть? Есть ли это всеобщий закон, восстанавливающий равновесие? Если кровь питает нас, что же питает ее саму; связано ли это нечто нерушимыми законами или капризно, как мы сами? Только ли мы, жители земли, способны злоупотреблять своими дарами?
— К'чайн Че'малле не убивали Соррит, — сказал Икарий. — Они ничего не знали об этом.
— Но создание в машине заморожено, что намекает на ритуал Омтозе Феллака. Как К'чайн Че'малле могли не знать о нем? Они знали, пусть сами не убивали Соррит.
— Нет, Маппо, они не виновны. Я уверен.
— Тогда… кто?
— Крест сделан из Черного дерева. Из королевства Тисте Эдур. Королевства Тени. Ты знаешь, что в той стране вещи могут быть в двух местах сразу, начинаться в одном мире, а проявляться в другом. Тени блуждают и не уважают границ.
— Ах, тогда… она была поймана здесь, но прежде вытащена из Тени…
— … поймана джагутской магией льда — но пролитая кровь и отатарал оказались слишком сильны для Омтозе Феллака, расшатали колдовство Джагута.
— Соррит убивали в Королевстве Теней. Да. Видишь, Икарий, схема все яснее.
Икарий опалил Трелля взором лихорадочно сверкающих глаз: — Неужели? Ты обвиняешь Тисте Эдур?
— Кто еще мог так владеть тенями? Не тот же малазанский самозванец, что сидит на троне сегодня?
Воин — Джаг промолчал. Прошелся вдоль кровавого пруда, опустил голову, словно искал какие-то следы. — Я знаю эту Джагуту. Узнаю ее работу. Небрежное открытие Феллака. Она была… рассеянна. Нетерпелива, раздражена, устав отражать многочисленные попытки К'чайн Че'малле вторгнуться, основать колонии на всех континентах. Ее не заботили гражданские войны ящеров. Короткохвостые бежали, искали убежища. Не думаю, что ее это волновало.
— Ты думаешь, она знала о случившемся здесь?
— Нет, или вернулась бы. Может, она мертва. Так много…
"Ох, Икарий, не нужны тебе такие воспоминания".
Икарий резко встал, обернулся. — Я проклят. Не эту ли тайну ты прячешь от меня? Припоминаю… кое-что… Отрывки. — Он поднял руку ко лбу — и тут же уронил. — Чувствую… ужасные дела…
— Да. Но они не твои, Икарий. Не друга, стоящего передо мной сейчас.
— Ты — мой защитник, но эта защита — не то, чем кажется. Маппо, ты идешь рядом, чтобы защищать мир. От меня.
— Все не так просто.
— То есть?
— Я здесь для того, чтобы защитить тебя, своего друга от… другого Икария…
— Надо положить этому конец.
— Нет.
Икарий бросил взгляд на драконицу. — Лед, прошептал он. — Омтозе Феллак. — Повернулся к Маппо: — Нам пора уходить. Мы пойдем в Джаг Одхан. Я хочу найти свой род. Джагутов.
"Просить заточения. Вечного льда, отрезающего от тебя жизнь. Но они не поверят тебе. Нет, они решат тебя убить. Предоставить тебя Худу. И они будут правы. Ведь их сердца не боятся выносить приговоры, а кровь… кровь их холодна как лед".
* * *В половине лиги к югу от И'Гатана виднеются шестнадцать курганов, каждый из в сто шагов в длину, тридцать в ширину и три человеческих роста в высоту. Помещенные внутри колонны и стены из грубого песчаника формируют вечно темные усыпальницы, дома для воинов — малазан. Недавно вырытые канавы соединили их с городом; по канавам текут зловонные отходы, привлекающие тучи мух. Да, горько подумал, Кенеб, чувства горожан трудно выразить более отчетливо.
Пытаясь не обращать внимания на вонь, он послал коня к главному кургану, некогда увенчанному памятником павшим солдатам Империи. Статуя была разрушена, остался только пьедестал. Сейчас на нем стояли два человека и две собаки, и все они созерцали неровные, отбеленные солнцем стены И'Гатана.
Могильник Дассема Альтора и его Первого Меча, никогда не видавший в себе ни Альтора, ни воинов его грозного отряда телохранителей. Воины погибли в схватках у стен. Большинство малазанских солдат знало правду. Легендарных воителей Меча похоронили в безымянных могилах, чтобы защитить от осквернения, а могила самого Дассема Альтора, как полагают, находится на Квон Тали, под Антой.
"Возможно, пустая".
Пес Крюк повернул тяжелую голову, заметив взбирающегося по склону коня Кенеба. Взгляд красных глаз, едва заметных среди сети рубцов, заставил малазанина содрогнуться. "Не надейся на дружбу с этим зверем. Лучше бы он умер вместе с Колтейном". Казалось, животное наспех составлено из рваных кусков непонятного происхождения, которым придана приблизительная форма собаки. Горбатая шея толщиной с бедро мужчины, перекошенные лопатки, бурящиеся мышцами ляжки, грудь широкая, как у пустынного льва. Если не считать тусклых глаз, вся морда состоит из громадной челюсти и кривого носа. Три последних клыка торчат наружу, даже когда пасть бывает закрыта: жестокие побои при Падении Колтейна сорвали большую часть кожи губ. Одно ухо отсутствует, другое неловко исцелено и торчит, словно флаг.
Обрубок хвоста не пошевелился, когда Кенеб слез с коня. Да, если бы он шевельнулся — Кенеб поверил бы в возможность смерти от удивления…
Чесоточная хенгезская собачка Мошка суетливо, словно крыса, подбежала и обнюхала сапог Кенеба, раскорячилась и помочилась на голенище. Малазанин с руганью отскочил, поднял ногу, намереваясь дать собаке пинка — да так и замер, услышав низкое рычание Крюка.
Вождь Желч грубо хохотнул: — Мошка просто заявила права на эту кучу камней. Видит Худ, там нет никого, кто бы мог обидеться.
