Макс Фрай - Властелин Морморы
– И что мне с нею делать? К какому месту прикладывать, чтобы проняло? Потому что пока вроде не пронимает. Уж извините.
– Когда ты был маленький… – вкрадчиво начинает Джуффин.
– Что сомнительно. Как я мог быть маленьким?
– Не занимайся ерундой. Если ты помнишь свое детство, значит, оно у тебя было, а все остальное – бесполезная философия. А если в один прекрасный день вместо одного детства ты вспомнишь два или три – тем лучше. От богатства, которое само в руки идет, не отказываются. Так вот, когда ты был маленький, твои родители подарили тебе коньки. Но купили их на вырост, размера на два или три больше, чем требовалось. Помнишь такой эпизод?
– Помню. И что? Хотите сказать, что этот ваш подарок тоже на вырост?
– Совершенно верно. Но – стоп, это важно! Помнишь, как ты поступил с коньками? Неужели спрятал в шкаф до лучших времен?
Макс невольно улыбается, тронутый воспоминанием.
– Ага, как же. Надел три пары толстых носков и гонял как ненормальный на следующий же день. Подумаешь – три размера!.. А на следующую зиму хватило и одной пары. Все-таки я быстро рос.
– Ну вот, с моим подарком следует поступать точно так же. Он, конечно, на вырост, ты очень правильно все понял. Но пылиться в шкафу он не должен. Начинай пользоваться прямо сейчас. Впрочем, ты уже давно им пользуешься. Мне хотелось только обратить твое внимание на этот факт. Чтобы ты продолжал в том же духе, но осознанно… И вот что. Кончай со мной воевать, а? Занятие увлекательное, не спорю, да толку от него – чуть. Война – не твоя специализация.
– Если истории на сегодня закончены, я, пожалуй, уберу часы, – говорит Франк. – Спорить вы и без них можете, правда? Хотя было бы о чем спорить…
– Им надо, – объясняет ему Меламори. – Очень надо. Так бывает, когда люди плохо расстались, а потом долго не виделись. Я знаю.
– Мы не “плохо” расстались, – мрачно говоритМакс, уставившись в свою кружку. – Нормально. С учетом обстоятельств – так и вовсе распрекрасно.
Франк качает головой, ухмыляется, но часы пока не трогает. Триша почему-то рада этому обстоятельству. Она чувствует: то самое “важное”, которое начало происходить – оно еще не закончилось, а может быть, так толком и не началось. Что-то решается сейчас, но вот что?
Этого Триша не знает.
– На всякий случай имейте в виду: вы здесь желанный гость, – говорит Франк Джуффину. – Очень желанный. Если я правильно понимаю, нашгород – местечко совершенно в вашем вкусе. И его окрестности. О, окрестности – особенно… И комнат в этом доме много. Вернее, их столько, сколько требуется. И еще одна про запас – всегда. Я хочу, чтобы вы знали: эта комната в вашем распоряжении. Ну и я к вашим услугам, если захотите прогуляться в предрассветном тумане.
– Приятно слышать, – улыбается Джуффин. – Я бы, пожалуй, тут погостил. Но мое присутствие портит настроение другому вашему гостю. А если учесть, что этот город родился из его снов… У вас тут никогда не было землетрясений, Франк? Теперь будут.
– Ну уж! – Франк недоверчиво качает головой, зато Триша верит Джуффину сразу и безоговорочно.
А что ж, думает она, такой и землетрясение может устроить. И шторм, и бурю, и чего-нибудь похуже. Причем не со зла, а нечаянно, по недосмотру – вот в чем ужас-то!
– Так что переночую дома, – заключает Джуффин. – А когда сэр Макс поймет, что желание повидать меня было не самой большой ошибкой в его жизни, пусть пошлет мне еще одну открытку. Но не официальное приглашение, как давеча, а нормальное человеческое письмо: “Эй, Чиффа, кончай выпендриваться, где ты там шляешься, пока я тут без тебя сижу?” Ну, что-то в таком духе… Убирайте свои часы, Франк, а то ведь я не смогу никуда уйти, пока время стоит, верно?
Триша почувствовала, что начинает всерьез сердиться на гостя, который так ей вчера понравился. Была бы кошкой, нагадила бы сейчас в его ботинки, вот честное слово! Зачем он все портит?!
Макс закрывает лицо руками. Этот жест, вероятно, означает: “Как я от всех вас устал!” – думает Триша. Стукнуть его, что ли?
Но секунду спустя Макс отнимает ладони от лица, и Триша видит, что он беззвучно смеется. Причем веселится от души, а вовсе не ломает комедию, как можно было бы подумать.
– Страсти какие мексиканские, усраться можно! – говорит он, кое-как справившись со смехом. – Эй, Чиффа, кончай выпендриваться, а? Прямо сейчас. Маска обидчивого болвана тебе не к лицу, обидчивый болван – это у нас я, один такой, на вечные времена. Ну кого ты хочешь обмануть своими великими сборами в дорогу? Думаешь, я поверю, что ты отложишь на потом свидание со всеми здешними тайнами только для того, чтобы не действовать мне на нервы? Не смеши людей. Что-что, а мои нервы тебе уж точно до одного места. И правильно, очень грамотный подход.
– На “ты” перешел, – восхищенно вздыхает Джуффин. – Вы слышали? Сбылось наконец-то. А еще говорят, будто чудес не бывает.
Триша смеется – не потому, что ей нравится шутка, а просто так, от радости и, чего греха таить, облегчения. Она знает: теперь все будет хорошо. И у гостей, и тут, в “Кофейной гуще”, и в городе, и вообще везде. Потому что это самое “важное”, которого она так ждала, уже благополучно случилось. Всего-то и надо было, оказывается, что двум хорошим людям помириться. Вернее, одному из них надо было мириться; второй-то о таких глупостях, как война и мир, давно уж не задумывается.
– Я все-таки уберу часы, – объявляет Франк. – А то непорядок выходит. Историй-то никто больше не рассказывает.
– Если ты пустишь меня к плите, я сварю нам имбирный чай, – говорит Макс Трише. – Заодно можешь меня побить, ты же хотела, да? Когда у меняв одной руке имбирный корень, а в другой терка, я совершенно беспомощен. Как младенец. Пользуйся случаем.
Кошачье сердце переменчиво: теперь, когда у Макса хорошее настроение, Триша за ним на край света идти готова, если вдруг возникнет такая необходимость. Ну или вот к собственной плите подпустить – подобной чести, между прочим, еще ни один гость не удостаивался. Но с этим, пожалуй, лучше не спорить, а то опять нахмурится – и все, сиди, жди землетрясений!
– Здесь сад совершенно невероятный, – говорит Меламори Джуффину. – Вам, конечно, с Франком гулять будет интереснее, чем со мной, но в сад давайте все-таки я вас провожу. Я, можно сказать, всю жизнь мечтала показать вам что-нибудь такое, чего вы прежде не видели. Этот сад – мой единственный шанс.
