Людмила Астахова - Честь взаймы
Второй этаж был разделен на неравные половины – исчезнувших хозяина и хозяйки, ибо такова была официальная версия событий, выдавленная по капле, по словечку из остальных слуг. Мистрис Эрмаад, по утверждению того же мажордома Гергина, сбежала из столицы во время беспорядков, в то время как и оба младших ученика мистрила Уэна и его помощник Илидир погибли страшной смертью. Сам же мэтр подозрительно исчез накануне. Само собой, безвозвратно. Все имущество унаследовал кузен Глейр – тоже Эрмаад и тоже чародей.
«Какое поразительное совпадение! – ядовито подумала новенькая горничная. – Надо же как, оказывается, повезло дедушке Эрмааду – сразу двое внуков-чародеев».
Воочию лицезреть мэтра Глейра в первые дни работы Лалил так и не довелось. Господин волшебник вел скрытный и весьма загадочный образ жизни, при том что у него все время кто-то гостил. В течение всего дня ход на господский этаж был открыт только дворецкому и мис Бодж, уборку же дозволялось делать только рано-рано утром, еще час отводился на проветривание постелей, когда хозяин и его таинственные гости закрывались в лаборатории. В остальное время прислуге хватало работы на кухне и на первом этаже, где без остановки наводились чистота и порядок. Зато мис Лур могла беспрепятственно общаться с двумя другими горничными.
Нет, заподозрить Лалил в чрезмерном любопытстве было сложно, это она с удовольствием рассказывала о жизни своих прежних нанимателей, получая взамен крохи информации о мэтре Глейре и предыдущих хозяевах. И мотала на ус. В ее задачу входило только смотреть и слушать, слушать и смотреть, ничего не предпринимая. Уж что-что, а слушать она умела виртуозно. И уже на третий день работы могла много чего порассказать своему требовательному начальству.
В принципе, командор Урграйн ожидал вызова к лорд-канцлеру не сегодня, так завтра. Через несколько дней откроется Техническая Выставка, и потребуется мобилизовать все силы Тайной Службы, чтобы провести мероприятие на самом высоком уровне. Как и любое действо, пропагандирующее немагические достижения, Выставка привлечет к себе повышенное внимание как со стороны волшебников, так и множества магоненавистников, начиная с клириков и заканчивая идейными террористами-фанатиками. И тут подчиненным командора следовало не зевать, а обеспечить безопасность императорской фамилии, почетных иностранных гостей, участников из числа изобретателей и обыкновенных зевак-обывателей. Полиция и жандармерия еще с конца ненила месяца стояли на ушах, теперь пришло время Тайной Службы.
Посему, получив из рук курьера записку, Лласар всего лишь достал из ящика стола заранее приготовленную папочку, педантично проверил ее содержимое, а уже затем смахнул с плеча несуществующую ворсинку и отдал приказ ординарцу подать к подъезду служебный фиакр.
– В «белый» дом, да побыстрее, – бросил он кучеру и откинулся на стеганые подушки.
Здание, где собирался и заседал Совет Лордов, традиционно и регулярно красилось в искристо-белый цвет, в качестве намека на чистоту помыслов людей, волею Закона и Императора вершащих судьбы государства. Хотя из любви к истине стоило бы разок-другой намекнуть самим законодателям, покрыв стены помпезного строения желто-коричневой краской, на особое пристрастие достойных лордов к закидыванию политических оппонентов дурнопахнущей словесной субстанцией. Последняя сессия выдалась особенно «грязной», фракции грызлись меж собой, точно с цепи сорвавшись, и дело прямиком шло к непринятию государственного бюджета на следующий год. Император все больше склонялся к тому, чтобы разогнать этот балаган, газетчики смаковали подробности все новых и новых скандалов, и только лорд-канцлер пребывал в ровном настроении и неизменно стоическом расположении чувств. Такое странное положение дел повергало в изумление многие государственные умы, чиновники путались в догадках, и, пожалуй, только командор Урграйн ничему не дивился.
Он с самым невозмутимым видом прошествовал в приемную канцлера и сухим кивком поприветствовал нового секретаря – сухощавого востроносого молодого человека.
– Милорд ждет вас, – буркнул нерадостно тот, распахивая двери в кабинет.
Улыбка у канцлера получилась немного натянутая, словно тот растягивал губы через силу, преодолевая боль.
– Доброе утро, лорд Урграйн.
– Доброе, ваше высокопревосходительство, – ответствовал командор и сразу перешел к делу: – Позвольте представить вам уточненный план по обеспечению безопасности гостей на церемонии открытия Выставки.
На исполинский рабочий стол канцлера легла та самая папка, а глава Тайной Службы с самым почтительным видом застыл на месте. Пусть всемогущий патрон самолично ознакомится с документами и оценит качество проделанной подготовительной работы. Если сможет, конечно.
Каждый раз в течение последнего года, прибывая на очередной доклад и внимательно наблюдая за лордом Джевиджем, Лласар не переставал поражаться мастерству колдунов, создавших столь достоверную копию. Двойник Росса не только выглядел в точности как оригинал; он двигался, говорил, писал и даже смеялся так, что не отличишь. Неудивительно, что одурачить получилось практически всех. А с другой стороны, затея с подменой столь грандиозна, что просто обязана быть продумана заранее досконально и самым тщательным образом.
Мысленно лорд Урграйн рукоплескал чародеям-заговорщикам, отдавая должное их находчивости и авантюризму. Но еще больше он проникся уважением к подлинному Джевиджу. Видит ВсеТворец, тот умел чувствовать неуловимое, предугадывать грядущее и заранее готовить пути к отступлению. М-да… Кто бы мог подумать? Чего греха таить, сам командор только посмеивался над параноидальными идеями Росса, не верил, не хотел верить.
Императорский дворец и «белый» дом вот уже двести пятьдесят лет разделяла не крепостная стена, а искусственный, населенный декоративными уточками канал и роскошный парк, символизирующие собой вечное перемирие между парламентом и владыкой. Снося мрачную зубчатую стену, император как бы говорил, что верит присяжным клятвам лендлордов, а те, в свою очередь, надеялись, что знаменитый обстрел из пушек взбунтовавшегося парламента больше не повторится. Именно поэтому из окна лорд-канцлера открывался столь замечательный вид, и при желании можно было рассмотреть цвет штор в личных апартаментах государя, как, собственно, и наоборот.
Помнится, прошлой зимой во время традиционного катания на коньках – одной из самых жестоких «головных болей» Тайной Службы – его императорское величество, улучив момент, когда они с Урграйном остались одни, сказал с самым невозмутимым видом:
