Терри Гудкайнд - Седьмое Правило Волшебника или Столпы Творения
Дженнсен, нахмурившись, задумалась. Молчала и колдунья. Фридрих возился около очага. Наконец Алтея сказала:
– Когда я была во Дворце Пророков, я познакомилась там с колдуньей по имени Эди. Она в одиночку приехала в Древний мир, чтобы научиться новому. Она была слепа.
– Слепа?.. Как же она путешествовала одна, раз была слепой?
Алтея улыбнулась:
– Она видела с помощью своего дара, а не глаз. Все колдуньи... вообще все люди с даром имеют свои способности. У кого-то дар сильнее... как сильнее тебя тот, у кого более мощные мускулы. К примеру, Фридрих. Он более мускулистый. У тебя волосы такие же, как у всех людей, но только – рыжие. А у других – светлые, черные или каштановые. Каждый человек чем-то отличается от других. То же самое и с даром. Он различается не только по своим аспектам, но и по силе их проявления. У кого-то он очень силен, у кого-то слаб. Каждый из нас индивидуален. Все колдуньи уникальны по своим способностям.
– А что случилось с вашей подругой Эди? Алтея опять некоторое время помолчала, размышляя. И сказала:
– Глаза у Эди были совершенно слепыми, но она научилась видеть при помощи своего дара. Дар говорил ей о мире больше, чем я могла увидеть при помощи глаз. Это похоже на обычных слепых людей, которые приучаются слышать лучше, чем я или ты. Эди проделала то же со своим даром. Она видела, ощущая мельчайшие искры от дара Создателя, которые находятся в любой вещи вокруг нас. Она видела саму жизнь, и более того: само Творение. – Алтея снова помолчала. – И для меня, и для Даркена Рала, и для Эди ты не существуешь. Ты – дыра в мире.
Дженнсен объял непонятный ужас. Но постепенно образ этого ужаса стал принимать определенные очертания. Из глаз ее брызнули слезы.
– Создатель дал мне не такую, как у других, жизнь? Я существую каким-то иным способом? Я своего рода... чудовище, да? Мой отец хотел убить меня, потому что я чудовищна по своей природе?
– Нет, дитя мое. – Алтея наклонилась и успокаивающе погладила Дженнсен по волосам. – Я вовсе не это имела в виду.
Дженнсен отчаянно пыталась сдержать вновь подступившую волну ужаса. Слезы застили ей глаза, и лицо Алтеи было размытым и нереальным, как дыра в мире.
– Я даже не часть Творения. Вот почему одаренные не могут чувствовать меня. Лорд Рал просто хотел избавить мир от ошибки природы, от зла...
– Дженнсен, не переиначивай мои слова! Послушай меня!
Дженнсен кивнула, вытирая глаза:
– Я слушаю.
– То, что ты другая, вовсе не делает тебя злом.
– Но кто я такая, если не чудовищное порождение зла?
– Дитя мое, ты – столп Творения.
– Но вы сказали...
– Я сказала, что те, у кого есть дар, не могут видеть тебя с его помощью. Я не говорила, что ты не существуешь, что ты не часть Творения.
– Тогда почему я – одна из этих... существ? Одна из этих дыр в мире?
Алтея покачала головой:
– Не знаю, дитя мое. Но неведомое нам вовсе не является злом. Сова может видеть в темноте. Люди – нет. Но разве делает тебя злом то, что люди тебя во тьме не видят, а сова видит? Это только указывает на существование ограничений.
– Но все ли потомки лорда Рала одинаковы?
Прежде чем открыть рот, Алтея тщательно продумала ответ.
– Истинно неодаренные действительно одинаковы. Те же, кто родился с крошечной частицей дара, – разные. Эта частица может быть не используемой, ее даже трудно обнаружить. С практической стороны такие потомки кажутся людьми, лишенными дара, но его наличие делает их непохожими на тебя: они – не дыры в мире. И это делает их уязвимыми. Такого рода потомство можно найти с помощью магии и уничтожить.
– И большинство потомков лорда Рала таковы, да? И такие, как я, дыры в мире, встречаются редко, да?
– Да, – тихо признала Алтея.
Дженнсен почувствовала, как внутри все оцепенело.
– И вы полагаете, что в этом есть нечто большее? Что мы – не просто дыры в мире, неуловимые для одаренных?
– Да. Это и была одна из причин, почему я поехала к сестрам Света. Я хотела лучше понять взаимоотношения одаренных с жизнью, с Творением.
– И вы поняли? Смогли вам помочь сестры Света?
– К сожалению, нет. – Алтея задумчиво смотрела в одну точку. – Вряд ли найдется много согласных со мной, но я пришла к тому, что все обычные люди и все отпрыски лорда Рала без дара имеют в себе неощутимую колдовскую силу, которая связывает их с людьми одаренными и, таким образом, с более высоким миром творения.
– Я не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне.
Алтея медленно покачала головой:
– Есть в этом, Дженнсен, что-то большее, чем я понимаю.
Дженнсен не могла представить, что могут означать эти слова. И спросила:
– Сколько всего потомков родилось без дара?
– Мне удалось узнать, что они чрезвычайно редки. У каждого лорда Рала имеется не более одного отпрыска с даром. Как будто его семя содержит всего лишь одного истинного наследника. – Алтея подняла вверх палец и наклонилась вперед. – Но возможно, их гораздо больше. Просто у некоторых есть слабая искра дара, и их обнаруживают и уничтожают раньше, чем такие, как я, узнают об их существовании. Как я уже сказала, мне кажется, в этом есть что-то более значимое, чем я знаю или могу понять. Но из таких, как ты, лишенных даже невидимых частичек дара, все...
– Столпы Творения, – саркастически сказала Дженнсен.
Алтея улыбнулась:
– Это звучит лучше.
– Но для одаренных мы – дыры в мире.
Улыбка Алтеи угасла.
– Именно так. Окажись здесь сейчас Эди, она бы видела все, кроме тебя. В отношении тебя она бы осталась слепой. Для Эди, которая может видеть только посредством дара, ты была бы истинной дырой в мире.
– Что-то мне не нравится воспринимать себя таким образом.
Алтея снова улыбнулась:
– Разве ты не понимаешь, дитя? Это только доказывает, что существуют какие-то ограничения. Для того, кто слеп, все вокруг представляет собой дыру в мире.
Дженнсен обдумала услышанное:
– Значит, это просто вопрос нашего восприятия. Некоторые люди попросту лишены способности воспринимать меня.
Алтея ответила коротким кивком:
– Верно. Но поскольку одаренные часто используют свой дар бессознательно... так же, как ты пользуешься зрением... то, когда мы встречаем таких, как ты, это вызывает беспокойство.
– Беспокойство? Почему?
– Неприятно, когда наши ощущения действуют вразнобой.
– Но ведь вы же видите меня... Так почему я тревожу ваши чувства?
– Ну, представь себе, что ты слышишь голос и не видишь, откуда он исходит.
Дженнсен не надо было особо напрягаться, чтобы представить такое. Она понимала, насколько это может беспокоить.
– Или представь, – продолжала колдунья, – что ты меня видишь, а когда протягиваешь руку, она встречает пустоту. Как будто меня здесь нет... Разве это не тревожило бы тебя?
