Дмитрий Таланов - Локумтен
Клариса Гекслани, «История Второй Империи, Комментарии»,
1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека
Противостояние близилось к концу. Именно так назвал процесс составления купчей г-н Ювеналий Петра, седой до белизны старикан лет ста, сухой и тощий, как его палка, с помощью которой он передвигался пусть не быстро, но уверенно.
— Мама, к нам какая-то ходячая древность! — крикнула Габриэль, увидав его первый раз на пороге.
Г-н Петра на это не обиделся и лишь проскрипел:
— Деточка, где тут у вас самая большая комната?
Габриэль показала ему на столовую, которая с этого момента оказалась оккупирована прибывшим господином и его книгами, кои следом втащили четыре носильщика, по двое на каждый огромный сундук. За этим человеком г-жа Фе отправилась сразу, как выслушала признание Филя. Мальчик еще не закончил, когда она приказала закладывать карету. Поиски Ювеналия Петра заняли у нее некоторое время, и вернулась она ночью. А на следующее утро этот господин переселился к ним.
Второй постоялец прибыл через неделю. Когда золото угодило под арест, а Филь в горе и ярости побежал в замок, Ирений посчитал свою часть дела выполненной и отправился обратно в Бассан. Получив письмо от госпожи Фе, он сначала закончил какой-то срочный заказ и только затем вернулся и также поселился у Фе.
В результате в доме не оказалось ни одной свободной комнаты, питались все по очереди на кухне, кухарка со служанками неустанно брюзжали, а посетившая дом Лентола покрутила пальцем у виска и смылась, чтоб уже не появляться. Ее отсутствие объяснялось и тем, что по неудачному стечению обстоятельств Филь отхватил кусок ладони именно ее мужа, которого это очень разозлило.
Г-н Петра, невзирая на годы, обладал ясным умом. Когда-то он служил императорским Ментором, надзирая за законом, но давно отошел от дел. Филь знал, что Клемент сейчас сидит с его преемником, Ментором Эрке, пыхтя над своей версией купчей. Ситуацию делало забавным то, что Флав в свое время учился у г-на Петра, а Клемент — у Эрке.
Расположившись в доме, г-н Петра велел позвать к нему Филя и, не откладывая дело в долгий ящик, проскрипел:
— Как же ты, отрок, умудрился влипнуть в такое?
Опираясь костлявыми руками о палку и тощим задом об обеденный стол, он вперил в Филя пытливый взгляд. Филь хмуро ответил:
— А что оставалось делать, они собрались прикарманить мои деньги!
Г-н Петра медленно кивнул, словно эта причина была ему понятна и абсолютно законна.
— А расскажи-ка по порядку, что говорил этот затейник Флав... император Флав, — поправился он не сразу.
Выслушав Филя, г-н Петра захихикал, тряся седыми патлами:
— Узнаю льва по когтям! — проговорил он на латыни. — Наплачется еще с ним Клемент... Флав всегда был бездарь в юрисдикции, но тут он превзошел сам себя. Своей волей он смешал вместе право народов, публичное и частное право, и не видит в этом ничего особенного. Ах, блаженная глупость! — закончил он снова на латыни. — Ты-то понимаешь, что не быть тебе полноценным собственником Хальмстема?
Филь ответил:
— Понимаю, не дурак. Только я не верю, что это ошибка, он очень уверенно это говорил!
— Что ж, остается одно, — усмехнулся г-н Петра. — Он собрался отстроить замок на твои деньги, а потом попросить тебя оттуда, и всё на вполне законных основаниях. Видимо, кое-чему он всё-таки научился.
Филь сделался мрачнее тучи.
— А ты сам чего хочешь? — спросил г-н Петра. Выцветшие глаза уставились на мальчика в упор.
— Натянуть Флаву нос!
Г-н Петра сказал на это:
— Ага! — И улыбнулся улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего его противникам. — Тогда, малыш, сбегай на кухню и попроси принести сюда корыто с горячей водой. Я замерз с дороги, мои старые ноги ничего не чувствуют. Еще я не отказался бы от кувшина можжевелового кваса и каких-нибудь старых хлебных корок.
Про корки он, конечно, шутил. Забрав столовую себе и обложившись в ней книгами, старикан исправно уминал там пироги, которые не успевала печь ему кухарка, и изводил столько воска на свечи, сколько до его появления они тратили на весь дом. Спать он уходил только глубокой ночью. На волнения Филя, во сколько могут обойтись услуги этого ископаемого дедушки, г-жа Фе сказала, что тот польщен самой возможностью выйти напоследок с пером наперевес против Империи и вообще радовался как ребенок, когда она рассказала, в чем дело.
Исподтишка наблюдая за госпожой Фе, Филь заметил, что она, как и он, неспокойна; в ее карих глазах застыла какая-то тревожная мысль. Она всё больше напоминала ему ту хозяйку Халмьстема, которая души не чаяла избавиться от мальчика, разве что кривых взглядов, как тогда, не бросала.
Всадив все наличные деньги в груду камней, Филь потерял почву под ногами. Когда-нибудь он ее обязательно найдет, но сейчас он чувствовал себя крайне неуютно. Всё, что у них оставалось, это аренда с Катаоки и пенсия самой госпожи Фе. А Филь ничего не мог сделать, чтобы облегчить положение, потому что оказался заперт в четырех стенах.
Он попытался возмущаться арестом, но г-жа Фе его утихомирила, сказав, что за причинение вреда стражнику его легко могли отправить в тюрьму, будь ему полных тринадцать лет. И еще она очень неодобрительно отнеслась к похищению им третьего мешка с золотом. Она взяла с него обещание больше никогда так не делать. Посмотрела она на него при этом, опять же, как когда-то в Хальмстеме.
Филь и рад бы исправить содеянное, но не тащить же ему мешок обратно, тем более, что его больше нет. Он поломал голову, думая как выкрутиться, но ничего не придумал, кроме как отправить на имя Николая Эймерика в Сорбонну новенький Арпонис, чтобы загладить вину. Г-жа Фе согласилась помочь с оказией, но ничего не обещала.
Заметив его нерадостный вид, Габриэль успокоила его, сказав, что во всем виновата Эша.
— Ну, Филь! — рассмеялась Габриэль. — Я не понимаю, ты что, не видишь, что после возвращения из Старого Света ей будто вожжа под хвост попала?
— Ничего подобного, — сказал Филь с сомнением. — Ходит как обычно, в своих любимых штанах.
— Мальчишки, — презрительно фыркнула Габриэль. — Ничего не замечают вокруг, кроме себя!
— Ну, тебя-то сложно не заметить, — парировал Филь. — Хоть ты не бываешь дома.
Девочка порозовела и закрутилась на месте.
— Правда, красивая? — сказала она. — Руфина говорит, то ли еще будет! Говорит, я очень похожа на матушку!
Уклонясь от ее гривы черных волос, Филь тоже рассмеялся.
Габриэль в последнее время то и дело отрабатывала на нем разные штуки вроде высокомерных или томных взглядов, и у нее так лихо это получалось, что он хохотал до колик в животе. Бывало, она присоединялась к нему. После чего она обычно уматывала в те или иные гости. Ее постоянно куда-то звали. Вот и сегодня она стояла перед ним, разодетая в пух и прах.
