Токацин - Подземные тропы
— Не знаю, — пожал плечами Речник. — А в скопление червей кто-нибудь заглядывал? Поговорить бы.
— А… Да, один воин, не менее славный, чем ты. Он не ранен и не заколдован, как мне кажется. Но его теперь не уговоришь биться с червями, — ответил Иурриу с некоторым удивлением.
— Где его найти? — деловито спросил Речник.
— Давно стемнело, и все спят, куда вы пойдёте?! — слегка испугался Альвин, но пообещал утром отвести Фрисса к воину Мьолю.
Ночь прошла беспокойно, Натаниэлт стонал и метался во сне, пока не упал вместе с гнездом, а Фриссу снились огнистые черви. Утром пришёл расстроенный Альвин и сказал, что жители уже покидают город. Значит, Келион останется червям…
— Почему решили так? — недоумевал Речник, и тот же вопрос был в глазах Кессы.
— Так будет лучше, — вздохнул Иурриу. — Если хочешь, я отведу тебя к Мьолю, он ещё не ушёл…
Фриссу показалось, что Альвин какой-то странный сегодня, но Речник решил довести до конца намеченное и пошёл к хижине воина Иурриу. Кесса и Натаниэль присоединились к нему, и даже Двухвостка фыркнула и потянулась следом, когда Фрисс и Альвин миновали её загон. Всем было не по себе, все хотели ясности.
— Мьоль, это воин знорков, расскажешь ему о Живом Огне? — с порога начал жрец.
Фрисс окинул взглядом хижину и заметил серебристый панцирь, висящий на стене, и тяжёлую палицу в углу. По-видимому, несколько дней к ним не прикасались. Мьоль зашевелился, привстал с табурета, но тут же сел обратно.
— Мог бы ты и сам рассказать. Кто из богов ведёт тебя, воин? Многоцветие и жар за твоей спиной.
— Меня ведёт Аойген, повелитель случая, — ответил Фрисс, сделав вид, что не удивился вопросу. — Альвин говорит, ты был в гнезде червей?
— Там, где их так много… Они не трогали меня. И тогда я увидел пламя…
Мьоль смотрел не на Речника и разговаривал явно не с ним. Взгляд у него был отсутствующий, затуманенный. Фрисс насторожился.
— Самое светлое пламя в мире. Они призывали его, но оно не спешило. Они говорили — ничто не должно мешать ему. Живой Огонь, священный Фиэноск, он позволит им умножить род. И я коснулся огня…
— Так они тут будут размножаться?! — ахнул Речник, и череда жутких легенд и преданий потянулась перед его глазами. Попробуй выдворить огнистых червей из места их размножения…
— Фиэноск — великая честь для Келиона, — укоризненно посмотрел на Речника Альвин.
— Сгореть во благо червяков — честь для вашего народа?! — огрызнулся тот. — Найдут себе другое место. Мьоль! Насколько силён огонь?
— Очень слаб, но он наберёт силу… — воин смотрел в пустоту. Что-то повредило его разум в логове червей…
— Фрисс, нам пора идти, — забеспокоился Альвин. — Я соберу вам припасы в дорогу и дам провожатого.
— Твоя помощь бесценна, но сначала я попробую прогнать червяков, — вздохнул Речник и вышел из хижины, оставив Мьоля бормотать что-то еле слышное. Наверное, лучше было бы воину получить раны и ожоги от огнистых червей, чем так лишиться разума…
— Я пойду за город, а ты, Натаниэль, присмотри за Кессой и Флоной, — сказал Фрисс за дверью. — А ты, Альвин, отвечаешь за моих друзей. Кесса, если соберёшь припасы к моему возвращению — будет хорошо…
Натаниэль успел поймать и удержать Речницу, но уходить Фриссу пришлось очень быстро, поэтому вылить на себя ведро воды для защиты от огня он смог только у лестницы. Промокший до нитки и окружённый защитным облаком водяной взвеси, Речник шёл по выжженной земле, обходя норы и перешагивая трещины. Что-то постоянно ползало внизу, и Фрисс жалел, что Хальконы тут не водятся — они бы червяками пообедали!
Кое-где земля была так раскалена, что Речник выругал себя за оставленный в городе скафандр. Даже корни холгов выгорели в земле, и как теперь вырастишь тут лес?!
Впереди лениво ползали черви, огромные, золотистые, с длинными жёсткими усами. Фрисс переступал через них, а они даже не замечали его, млея от жары. То, что Мьоль назвал Живым Огнём, кажется, их лишило разума так же, как воина Иурриу…
Фрисс остановился в центре круга из раскалённых тел. Здесь посреди вырезанной на земле восьмиконечной звезды трепетал маленький костерок. Белое пламя поднималось на высоту ладони, и вокруг звучало тихое пение, но певца Фрисс не видел. Высоко над костром кружили неясные тени, похожие на огненных демонов. Огонь не требовал подпитки, он горел сам по себе.
Волны покоя и благодушия расходились от костра, и Фрисс почувствовал, как против воли начинает блаженно улыбаться и замедляет шаг. Тут было что-то живое, несомненно дружественное и совершенно не опасное. Может быть, Иурриу правы…
Он с силой провёл рукой по лицу и шагнул в огонь. Нельзя поддаваться. Оно пусть обманывает, а Речник сделает то, что сделать хотел.
— Ищи себе другое место, — сказал он сквозь зубы и с силой наступил на источник пламени. Боль была сильной, резкой, словно раскалённая игла пронзила сердце. Из-под ног брызнуло алое. Фрисс нанёс ещё несколько ударов, сквозь круги перед глазами наблюдая, как белое сияние гаснет. Ещё немного — и оно совсем исчезло, и красная жидкость впиталась в землю, и затих тонкий пронзительный крик. Фрисс сделал пару неуверенных шагов, превозмогая боль в груди, судорожно вздохнул — и помчался быстрее молнии, перепрыгивая через раскалённых червей и зияющие провалы, в любой миг рискуя сорваться в трещину. Что-то грохотало за его спиной, и сильный жар иногда дотягивался до Речника. Земля гудела, как медный колокол…
— В общем, Кесса, решай сама, нужен тебе такой хворый муж или нет, — хмуро сказал Фрисс, рассматривая однообразную стену леса. Больше ничего он не видел — его положили на панцирь Двухвостки и привязали к четырём её шипам, и он мог бы отвязаться, если бы только его ненадолго оставила пульсирующая в груди боль, отдающаяся во всём теле.
— Фрисс, попробуй немного поспать, — вздохнула Речница, поправляя навес из листьев, который должен был защитить Речника от воды. Двухвостка пробиралась по мокрым зарослям, Натаниэль рубил ветки в одиночку, привалы были долгими и частыми.
— Фрисс, возьми меня в следующее приключение, — попросила Кесса на привале, убедившись, что уснуть Речник не смог. — Так тебя убьют когда-нибудь…
— Хорошо, — еле слышно прошептал Речник, рассматривая копчёную лягушку на палочке. Иурриу в Келионе выдали путникам две полные корзины всякой снеди, от запечённого в листьях мяса до сахарных бус, но вина не дали, а Фрисс бы сейчас не отказался. Есть же не хотелось совсем.
Где-то на дне сумки лежала награда за спасение Келиона — триста кун. Их тайком положили на панцирь невозмутимой Двухвостки. Отдать награду в руки Речнику никто не посмел, все сторонились его и отводили глаза. В тот же день путники ушли из города, не дожидаясь, пока их выкинут силой, и Фрисс теперь опасался, что Иурриу из Келиона всё рассказали своим сородичам в Хелгионе. Утешало одно — в городе они, так или иначе, не задержатся.
