Андрей Марченко - Люди, дружившие со смертью
– Вам не знакомо мое лицо? – спросил он меня.
– Признаться, нет…
– А меж тем, мы часто смотрели друг другу в глаза. И я понял кто это.
– Но это были не ваши глаза. – ответил я ему.
Пили в оранжерее. Розовые кусты, вероятно, чувствовали зиму и через стекло, поэтому не цвели. Но даже их листья распространяли аромат. А может быть, все дело было в вине, уж не знаю, из чего его гнали, на чем настаивали. Было довольно странно видеть, как мальчишка пьет наравне с нами. С его весом, думал я, его свалит довольно быстро. Но нет. Тот пил и почти не пьянел.
– Так может быть, вернемся назад вместе?… – Предложил я юноше, – Я, конечно, не набиваюсь в кампанию, но вдвоем ехать было бы спокойней.
– Нет, скоро я возвращаться не собираюсь. Неотложных дел у меня нет. Так что, возможно, мы с вами и не встретимся, молодой человек. По крайней мере, в этой жизни. Он не знал, что частично ошибается. Оглядываясь назад я могу сказать – мы встретились позже. Гораздо позже. Но тогда этого не знал и я.
– И наш мир проживет без вашего присутствия? – попытался съязвить я. Ответ меня удивил:
– Я, знаете ли, всегда был сторонником сбалансированности мира по Ту и Эту сторону. Так что я не буду спешить вторгнуться в ваш мир. Отчего-то его ответ разозлил меня. Они уже вторглись в наш мир. И эта крепость Хастен, что выпадала из нашего мироздания, это депо брошенных зверь-машин – пусть и оставленных до поры до времени, пусть и на землях экстерриториальной Хоти. Все это было вторжением. От алкоголя язык развязался на недопустимую длину:
– Вы знаете, а я, еще вероятно, сюда вернусь. Для начала в предгорьях организую сплав строевого леса. Ну не может быть, чтоб со склонов не текло ни одной завалящей речушки. А затем, организую добычу голубой руды. Кобольдов припру так, что они полезут с Вашей стороны с криком «Спасите!!!» А еще найму магов, чтоб они разобрались в Ваших железках. И лет через десять я постучусь в двери ваших домов. Уж не знаю, чем я буду стучаться – мечом или кошельком. Ади от моих слов скривился. Он, было, потянулся к плечу, туда где обычно находилась рукоять меча. Но меч уже напился крови до сыта и отдыхал где-то в оружейной. Вместо этого Ади сказал:
– Дже, ты не должен так говорить. Тебе лучше так не думать. Гость же оказался более категоричным:
– Не хочу портить Вам настроение, господин Кано, но довольно серьезно обсуждалась необходимость Вас умертвить. Я поперхнулся. Ади постучал меня по спине. Боясь показать свою слабость, я остановил его:
– Оставь, пройдет… И за какой, извиняюсь, хрен меня хотели убить?
– За самый банальный. Вы слишком много знаете.
– Ну вот еще. Что за дикость – убивать за знание?… Ну я так понимаю, разум восторжествовал?
– В некотором роде, – ответил мальчишка с глазами уставшего старца. – У Вас оказался могущественный покровитель.
– Это Ади?… – предположил я.
– Нет, это я… Я ведь не забыл вашего добра. Вашей помощи… Без вас я бы не воскрес. Мне стало противно – в горле резко пересохло. Вино не утоляло жажду, а опьянение исчезло. Ади отставил стакана и отошел к кустам.
– Ой, а кто это у нас? – он наклонился к самой земле, – роза? Точна роза… Я склонился рядом с ним. Росток был маленьким – никак не больше двух дюймов. Ади провел пальцем по еще мягким иглам.
– Хочешь тебя саженцем угощу?… Ах да… Ну когда хватит ума обзавестись местом, где его можно посадить, тогда приходи, возвращайся. И если не обзаведешься – тоже заходи. И не слушай ты его, – он кивнул на юношу…
– А вообще, если серьезно… Я просчитал вашу судьбу и судьбу вашего мира. Просто чудесно, что Вы прошли горы. Но дальше Вам надо вернуться назад, ибо судьба мира тесно сплетена с вашей. Но совсем иначе, нежели наговорили вы сейчас.
– Нет, ты знал? Признавайся, ведь знал наверняка! – наседал я на Ади. – Знал ведь, что меня хотят убить.
– Ну знал… – согласился он.
– И не сказал! И если бы меня постановили убить, ты бы просто пришел ко мне в комнату, сказал бы, мол, прости Дже, и всадил бы свой эсток по гарду?… А я думал, ты друг.
– Друг. Но ты не драматизируй, не убили же?…
– Ха! Тебе легко говорить! Ну скажи, скажи, как бы меня убили? Меч, кинжал под ребро, яду в вино, удавка?
– Нет. Это неспортивно. Я бы предупредил бы тебя. Ты бы бежал. Так у тебя появился бы шанс выжить.
– Шанс? Какой шанс?
– Думаю, один из тысячи…
– Хм… А как ты считаешь, я представляю опасность? Я могу ведь всем рассказать о вашем мире, о путях в него.
–Ты не из тех, кто будет орать о своем знании на каждом углу. А если и так – то, кто тебе поверит…
– Но таких как я, становиться все больше.
– И что с того? Это вроде заговора посвященных – никто не знает никого… И знаешь… Мы вас не боимся – самую жуткую вашу армию мы передушим на еще подходах к перевалам…
– «Мы»?… – переспросил я, – откуда столько ненависти?…
– При чем тут ненависть? Я буду защищать свою жену и своего ребенка… Своих детей…
Могила генерала
Что я могу еще рассказать о том мире? Да ничего. Ади не водил меня на экскурсии в их города, не показывал тайн их мира. Да и после того разговора в оранжерее мне не очень-то хотелось узнавать что-то новое. Лишь однажды где-то на бесхозном пустыре остановился бродячий паноптикум. Ади пошел туда с сыном, и позвал меня. Набор зрелищ был не таким уж и шикарным – как водиться, сладкая вата, бородатая женщина, зверинцем с тварями плешивыми и уставшими от жизни. Дети их то дразнили, то бросали через прутья клеток карамельки. Большинство животных такой подачкой не брезговали. Барышни охали у клеток и банок с гадами, но я смотрел на животных с жалостью. Большинство их сородичей я наблюдал гораздо ближе, причем совершенно бесплатно, в природе. Тех вряд ли можно было соблазнить конфеткой – они бы предпочли кусок мяса. Гордостью паноптикума считался музей восковых фигур. Мы зашли и туда. В комнатах было прохладно. Чтоб воск не растаял в ведрах, поставленных по углам комнат, таял лед. Его периодически заменяли, принося из ледника новый. По комнатам бродили родители с детьми, останавливались то возле одной то около другой фигуры, бросали на них восхищенные взгляды. Вероятно, это были копии знаменитых людей того мира. Но я, разумеется, не знал ни одного, и для меня они были лишь большим куском воска, обряженным в человеческую одежду. Я бы, вероятно, и не вспомнил эту прогулку, но в последующую ночь мне снился сон, будто я сам попал в эту комнату, заполненную кадаврами. Бродил по ней, ища выход, но его не было. краем глаза будто ловил движение, бросался туда, но находил лишь новый труп. Я искал знакомое лицо, казалось, еще немного и увижу фигуру человека знакомого, может быть давно потерянного, но воскресшего на Этой стороне. Но таковых не было. И вот вдруг статуи начали гореть, будто свечи. Волосы вспыхивали, становились фитилями, в мгновенье расплывалось и без того незнакомое лицо и вместо головы оставался сноп пламени… …Я проснулся глубокой ночью и сидел, пытаясь понять, что сон сей значил. Решение нашлось совсем простое – ну разумеется, я совершенно чужой в том мире.
