Джин Вулф - Солдат Сидона
Я отдал копье и щит Утунду, и поднял раба. Он умер у меня в руках. Я сказал царю, что мы должны похоронить его. Он принадлежал мне, потому я должен оказать ему должное уважение. Царь согласился.
Мои жены, мои сыновья и наша служанка пошли со мной в степь. Посреди сухого русла, там, где было много камней, мы вырыли могилу копьями; но когда мы собирались положить туда тело, оно исчезло. Я сказал, что, наверно, какое-то животное утащило его в то время, когда мы копали. Женщины и девочки сказали, что этого не может быть. Они сидели рядом с ним мгновение назад, тихо переговариваясь и отмахиваясь от мух.
Возможно они спали.
Но, возможно, его забрал Винджари и не сказал мне. Это вполне возможно, потому что он ушел в степь, один. Утунду и я долго шли по его следу, но в конце концов потеряли его.
СЕЙЧАС я опять могу писать. Я развел большой костер, и на какое-то время света вполне достаточно. Пока остальные спали, я отполировал тонким песком новый щит, который мне дала богиня, и он заблестел. Скоро в том месте, где я его тер, стало так светло, что я мог видеть, как в нем отражались языки пламени за моей спиной.
Вскоре они исчезли, и на их месте я увидел самого себя, но более молодого; моя голова была перевязана окровавленными повязками. Тот я бросил в воду свой меч, предлагая его в жертву богу реки. Бог реки закалил его, нагрев в мерцающем пламени, поднявшимся прямо из воды, и охладив в воде реки. Наконец он вернул его мне, и сияющий металл, над которым я работал, не отражал больше ничего, кроме моей собственной тени и сверкающих языков огня.
Но я вспомнил! И помню даже сейчас. Не то, что видел в металле, но все: как в тот день болела моя голова и как я был слаб. Как я молился за чернокожего, который стоял рядом со мной — это был царь, я знаю, потому что у него было тоже самое лицо.
Тогда он был моим единственным другом, и бог реки — единственным богом, которого я знал. Я бросил мой меч в реку и опросил речного бога благословить его. Речной бог показал мне своих дочерей, прекрасных юных девушек, с кожей белой, как у него, а его кожа была белая, как пена реки. Когда они увидели мой меч и попытались взять его, он вернул его мне.
— Ни дерево, ни бронза, ни железо не смогут устоять перед нею, и она никогда не подведет тебя, пока ты не подведешь ее.
Я подвел ее, но я искуплю свою вину. Или, страдая и печалясь, пойду один, как мой сын, в степь, чтобы умереть.
32
ЗАВТРА мы поплывем вниз по Великой Реке. Прошлой ночью я долго разговаривал с царем, я говорил на языке эллинов, а он — на языке своего народа. Я понимаю его язык лучше, чем говорю на нем.
Он рассказал мне много о том, что произошло, когда мы вместе были в Элладе. Все эти события стираются из моей памяти даже сейчас, когда я пишу. Быть может они все сотрутся, поскольку во многие я не могу поверить или даже понять.
Я рассказал ему как бросил Фалькату в реку, и узнал, что уже рассказывал ему об этом, давным-давно. Тогда я сказал, что должен найти ее или умереть, пытаясь это сделать. Я рассказал о Фалькате и моей старшей жене. (Ее зовут Мит-сер'у и она ниже ростом, чем моя вторая жена). Она рассказал мне, что я потерял ее, когда сражался с людьми из Нубии. Она где-то в Нубии, сказал я царю, потому что никакой солдат не выбросит такое оружие. И еще я сказал, что собираюсь пойти туда и найти ее, и, ради нашей дружбы, не присмотрит ли он за моими женами и детьми, пока меня не будет. Он сказал, что сделает для меня все, но потом решил, что сам пойдет со мной. Он возьмет с собой воинов и золото, чтобы мы смогли выкупить Фалькату у нового владельца. Он возьмет и царицу; а когда я верну себе Фалькату, то мы поедем на север, в Речную Страну, и оттуда в ее город. Пока его не будет, Ангуйя будет править этой страной. Мы поговорили с ним, и он поклялся, что присмотрит за тем, чтобы с моими женами и детьми хорошо обращались, и чтобы у них всегда была еда.
КАК только я смог, я рассказал Мит-сер'у много из того, о чем мы говорили с царем. Сейчас я уже не помню этого — только то, что бросил свой меч в реку в Элладе — но когда мы говорили, то помнил, и несомненно кое-что записал. Она закричала, как сумасшедшая, потом заплакала и опять закричала. Я поклялся, кричала она, что верну ее в ее родной город. У нее нет ни одного подарка от меня, потому что я обеднел, все ее драгоценности исчезли, и вот теперь я еще собираюсь нарушить свою клятву. Она возьмет свою собственную жизнь — опять и опять повторяла она.
Потом, что возьмет мою (хотя я не боюсь ее).
Потом, что наши обе.
Наплакавшись, она рассказала обо всем, через что мы прошли вместе, о ее верной службе и о своей беззаветной любви ко мне.
Я объяснил, что ценю все это, хотя ничего не помню, и сказал ей чистую правду, что она — первая в моем сердце. Но добыть Фалькату — очень опасное дело. Те люди, которые отняли Фалькату у меня и обратили меня в рабство — о чем она сама рассказала мне — мои враги. Мне опять придется сражаться с ними, и на этот раз они могут меня убить.
Тогда она заставила меня прочитать первую часть этого свитка, сказав, что там я найду свое обещание. Я прочитал. Если я и обещал ей что-то такое, то не написал об этом. Тем не менее ее богиня являлась мне. И я действительно пообещал защищать ее, и вернуть поющую девушку обратно, как об этом говорил жрец и еще один человек. Более того, подразумевалось, что я еще подарю Мит-сер'у достойный подарок, когда мы будем расставаться. Но, как она и сказала, мне нечего ей дать.
Мы поговорили об этом, и я прочитал ей то, что написано в моем свитке, переводя это на ее язык. Она опять и опять спрашивала, действительно ли я разговаривал с ее богиней. Я мог только повторять, что не знаю, но так здесь написано.
— Но я точно помню, как видел бога, — наконец сказал я ей. — Я видел бога реки и пытался подарить ему свою Фалькату. Он вернул ее мне. — Я в точности повторил слова бога.
— Ты уверен, что не он дал меня тебе?
Я покачал головой. — Твоя богиня дала тебя мне. Так здесь написано.
— Ты не сможешь защитить меня, если тебя здесь не будет.
— Я оставляю тебя в хороших руках, — сказал я, — а не беру туда, где ты можешь погибнуть.
— Этому старому уроду? Послушай, я знаю женщин лучше, чем ты. Он и Чече сделают меня рабыней, как только ты скроешься из вида.
— Разве я когда-нибудь бил тебя?
Она покачала головой. — Я не хочу говорить об этом.
— Отвечай!
— Да!
— Хорошо. Я рад, что научился делать это. Я могу побить тебя, если это будет необходимо. Так сказал жрец. Не так, чтобы покалечить тебя, но задать хорошую трепку. Если ты не сделаешь так, как я хочу, я побью тебя.
