Дэн Абнетт - Герой Ее Величества
Как ни схематичен был набросок Ганса Гольбейна, детали он ухватил сполна. Четыре совершенно непохожих друг на друга человека съежились около палатки, прячась в тенях. Говорил Сли, остальные слушали. У де Квинси неприятно заныло в желудке.
— Явно видимое волнение… Осторожность… Это же не художественное преувеличение, а? — спросил он.
Гольбейн, похоже, оскорбился.
— Разумеется, нет. Разумеется, нет, — ответил де Квинси сам себе, поспешно кивая.
Матушка Гранди наклонилась над этюдом и указала на какой-то предмет, висящий на шее священника:
— А это что?
— Мешочки. Три штуки. Маленькие, затягивающиеся шнурком, — объяснил художник. — У меня было мало времени, поэтому я не мог зарисовать их подробно. А что, это так важно?
Де Квинси посмотрел на старуху и тоже спросил:
— Это так важно?
— Колдун… любитель гоэтейи… он будет хранить талисманы именно в таких мешочках.
— Но так можно, например, и деньги хранить, — предположил доктор.
— Сразу в трех? Нет. Он не захочет, чтобы они касались его кожи, но держать их надо поближе к сердцу. Биение сердечной мышцы поддерживает в них магическую силу, — объяснила матушка Гранди.
— О боже мой! — произнес де Квинси, тяжело садясь на стул художника.
— Скажу прямо, все это звучит крайне увлекательно… — засверкал глазами Гольбейн, — увлекательнее рисования за любые деньги. Я могу вам как-нибудь помочь?
— Такая степень увлекательности придется вам не слишком-то по душе, — сказал ему де Квинси и перевел взгляд на матушку Гранди. В свете лампы она казалась настоящим скелетом. — Мы должны рассказать об этом Галлу.
— Нам нужно продолжать поиски. Нет времени возвращаться.
Де Квинси встал со словами:
— Мастер Гольбейн, как вы посмотрите на то, чтобы исполнить долг государственной важности? Поспешите в вестибюль Северного Коридора для Процессий и покажите этот рисунок лорду Галлу. Скажите, что вас послали мы.
— Будет сделано! — с готовностью откликнулся художник и тут же побежал по коридору в указанном направлении.
Де Квинси взглянул на старую леди и сильно встревожился, увидев, что она покачивается, прижав руку ко лбу.
— Матушка Гранди?
— Прошу прощения. Со мной только что как будто тепловой удар случился. А запах, ты его чувствуешь?
Де Квинси принюхался. Он ощутил холодную мокрую темноту, запах горящего дерева и готовящейся еды, которую жарили, похоже, на патоке.
— Началось, — сказала матушка Гранди. — Дьявол приступил к делу.
— Послушайте, — объявил Гольбейн, возвращаясь из мрака, — все двери заперты.
Первая иконка рассыпалась в пыль в его пальцах.
Джасперс отряхнул руки и вздохнул. Кровь билась в висках.
Позади него фанфары огласили ночь. Преподобный поднялся из-за укрытия каменной опоры и возвратился в темноте к шатру для особо важных гостей. Он проскользнул внутрь, отогнув полог, и придержал его для аристократа, решившего сходить в уборную. В огромной палатке плавал дым и разило пролитым вином. Джасперс сел на свое место рядом с Солсбери.
— Хорошо отлили? — спросил герцог, делая глоток вина.
— Вполне удовлетворительно, спасибо, — ответил преподобный.
Он смотрел, как трясутся руки толстяка, держащие кубок, и знал, как страстно желал Солсбери, чтобы Сли или де ла Вега остался с ним, но их присутствие было необходимо в Королевском павильоне.
Джасперс наклонился, взял кувшин со стола и наполнил бокал герцога.
— Я знаю, что не нравлюсь вам, Хокрэйк, но постарайтесь так не нервничать, иначе мы все окажемся покойниками.
Солсбери кивнул и взглянул на священника. В первый раз за все время знакомства они посмотрели друг другу в глаза.
— Вы пугаете меня, сэр, — признался герцог. — Скажу прямо. Мы в этом деле все заодно и все такое, но вы меня пугаете.
— А я и должен, — ответил Джасперс. — Я же самый опасный человек в Союзе, — засмеялся он, а потом сменил тон, чтобы успокоить собеседника. — Расслабьтесь. Как вы сами сказали, мы в этом деле заодно, и нам придется доверять друг другу, если это послужит на пользу дела. — Он поднял бокал и громко воскликнул: — За здравие ее величества!
Солсбери чокнулся дрожащим кубком с Джасперсом, а аристократы вокруг подхватили тост.
— Как там ваша маленькая игрушка? — тихо спросил герцог.
— Закрыла все двери во дворце, — ответил Джасперс. — Наши главные игроки заперты в ловушке на главной сцене. Еще несколько минут, и мы станем свидетелями кульминации нашего замысла.
Де Квинси снова подергал дверь.
— Ее можно выломать, — предложил Гольбейн.
— Можно, если хочешь сломать себе плечо, — сказала ему матушка Гранди. — Эти двери не заперты, они закрыты. Гоэтейей.
— И что это значит? — спросил доктор, прекрасно понимая, что это значит.
— Это значит, Невилл, что мы в ловушке, — констатировала старуха.
На покрытой коврами дорожке рядом с Королевским павильоном лорд Сли поздоровался с очередной группой сановников, а потом подошел к кардиналу Вулли, который стоял у ступенек, ведущих под большой тент, и с удовольствием разглядывал крышу шатра, расписанную летними облаками.
— Ваша светлость, — сказал Сли.
— Милорд.
Лорд передал Вулли запечатанный свиток, пояснив:
— Благодарственная речь. Канцлер попросил меня передать ее вам.
Кардинал кивнул и спрятал сверток во внутреннем кармане камзола.
— Прекрасная ночь. Королевский павильон выглядит просто великолепно. Этот золотой оттенок так пойдет цвету волос ее величества! Вы хорошо справились с работой, если не возражаете против моей похвалы, — улыбнулся лорд Сли.
— Спасибо, — ответил Вулли. — Надеюсь, церемония пройдет без происшествий.
Сли опять улыбнулся.
— Не сомневаюсь, — сказал он и ушел.
Ему понадобилось пройти десять ярдов и нырнуть под навес актерского шатра, где его ждал де Тонгфор.
— Все в порядке, мой господин.
— Катон получил стрелу?
— Так точно, и преподобный уже на месте. Вы передали сверток этому дураку-кардиналу?
— Тише, идиот! — зашипел Сли. — Да, передал. Теперь жди и будь наготове. С Катоном вопрос решен?
— Я дал ему освященную стрелу. Он ничего не подозревает. Сказал ему, что она прямо из колчана королевы и та оценит, если ее используют во время представления. Он взял ее с большой радостью, — сказал де Тонгфор.
— А яд?
— Аккуратно нанес на острие.
Сли взял полупустую бутылочку с ядом у помощника и спрятал ее под плащом.
— А где де ла Вега? Ты его не видел?
