Тимур Туров - Святые бастарды
На улице было уже темно. Загрузили оборудование в багажник, сели в машину. В салоне, несмотря на возраст «Тойоты», все было ладно и удобно. Вереск, Маж и Иво легко уместились на заднем сиденье.
За руль сел Атаниэль, рядом с ним разместился бригадир альпинистов Трориэль. Двигатель заурчал мягко и негромко, подчеркивая контраст с «шестеркой», и машина плавно тронулась. Через пару минут они проехали недалеко от величественного и красивого Смольного собора и повернули на набережную.
– Да что ж такое, – сказал Иво. – Я опять хочу спать!
– Подожди уж, – ответил Атаниэль. – Сейчас приедем, сядешь на набережной на броник, поспишь.
Иво боролся со сном, поэтому даже не заметил, как они доехали. Сквозь полудрему почувствовал, как его вывели из машины и пристроили на неудобном бронежилете, накрыв каким-то покрывалом.
Рядом кто-то негромко переговаривался, чем-то шелестели, что-то происходило, но Иво уже практически не слышал этого. Он постепенно, как в зыбучий песок, погружался в сон.
– Псковские болотники, говоришь? – переспросил невысокий мужчина в шелковой рясе. Умное и властное лицо его было окаймлено окладистой бородой. – Как же, знаю, Таккати. Я хоть и нечасто бываю в Пскове, но все еще числюсь епископом тех земель. Много всякого они натворили перед тем, как их выгнали. Считаю, правильно с ними поступили.
Разговор проходил в Санктпитербурхе, в высоком деревянном двухэтажном доме епископа Феофана Прокоповича на набережной Невы. Еремея очень удивили роскошные палаты, заходя в которые не надо было пригибаться. Полы выложены досочками одна к одной и не скрипят, а подсвечники искусно сделаны из бронзы и их так много, что поздним вечером в палатах светло, как днем.
– Болотники, – подтвердил он. – Готовы многое для вас сделать за протэксию.
– Протекцию? – усмехнулся Феофан. – Я с твоих слов понял, что они хотят в новой столице обосноваться, источник магический, а то и не один, получить в пользование. А чтобы не биться за него каждый час и чтобы никто не ярился на них за прошлое, получить личное добро на торговлю от царя Петра и поддержку на первое время от меня. Истинно скажу – не нравится мне их предложение. Но ты – человек, и человек, владеющий магией, хотя и совсем пока немного, и я тебя выслушаю. Что предлагают нелюди?
Еремей достал из котомки и положил на стол две вещи – моток длинного кожаного шнура с серебряными клепками и широкий книжный оклад, также кожаный.
– Сложные предметы, с магией, – отметил собеседник. – В чем их суть?
– Они защищают то, что ими сокрыто, от любых магов, кроме людей, – пояснил заученно Еремей. – Веревкой можно окружить любое магическое место или предмет, и никто, кроме человека, не найдет его никогда, даже если совсем рядом пройдет и будет искать спрятанное, зная, что оно там. А оклад – сокроет не книгу, но написанное в ней, так, что двое людей, прочитавших ее, узрят разное, и никто не увидит точно, что сокрыто, но каждый незнающий узрит намеки и подсказки, больше запутывающие, а знающий – точное указание.
– Это сделали Часовщики? – удивился Феофан.
– Болотники, – поправил Еремей. – Нет, они сказали, что просто хранили эти предметы, не касаясь их, и пытались открыть их секреты, но полностью не преуспели.
Феофан задумчиво провел рукой над предметами – вначале над мотком, перебирая пальцами в воздухе, затем над окладом. Через минуту он решительно коснулся оклада, затем сел рядом с ним, тронул пальцами левой руки висок, помотал головой и взялся за предмет двумя руками, не обращая внимания на Еремея.
Мужик ждал. Было чудом, что он вообще смог проскользнуть мимо стражей, пользуясь показанной болотниками волшбой. Не меньшим чудом было и то, что Феофан не прибил его сразу, едва узрев в своем кабинете.
Но самым большим чудом было то, что Прокопович обращался с Еремеем спокойно и даже почти уважительно, хотя чином был выше не только деревенского старосты, плевавшего на мужиков, но даже и игумена, который в глазах беглого крепостного стоял где-то недалеко от царя, и уж во всяком случае выше бояр и тем более столбовых дворян.
– Дельная вещь, – произнес наконец Феофан. – И для бечевы волшебной у меня есть применение. И я даже знаю, как и что надо добавить, чтобы получилось еще лучше. Есть у меня соблазн забрать их и не платить, но людей я не обманываю первым, хотя в ответ за обиду в пыль сотру. Есть у меня такая слабость, и некоторые о ней знают, потому и послали тебя. Продай мне поясок и оклад, заплачу золотом. В люди выведу, царевым человеком сделаю.
Еремей вспомнил жалобную рожу Рел-Нага, провожавшего его в дорогу. Вспомнил, как расплатились болотники за урожай – серебром, мясом и медом. Как выхаживали его, как показали тонкий столб света и научили черпать оттуда мощь для сотворения волшбы. Вспомнил, что ничего, кроме добра, не видел от мелкого ушастого и носатого народца.
Быть царевым человеком – честь великая, но как потом себя уважать?
– Нет, цену я сказал уже, – ответил Еремей. – Помоги болотникам, а они в ответ расстараются, как смогут. Ты большой человек, они просят только указать, у кого источник можно перехватить, чтобы все не вскинулись, и помочь им в первое время. А уж они в ответ что угодно сделают, любые вещи волшебные, молиться на тебя будут!
– Хитрые нелюди, – с брезгливостью заметил Феофан. – А оставлю тебе вещицы да прикажу заковать в колодки. Вещи ко мне и придут сами, это нетрудно. А?
Еремей сжался. Вот тебе и «уважительно»!
– Шуткую, – перешел на серьезный тон Феофан. – Пусть приходит старшой их, поговорим.
Мужик протянул руку к окладу и мотку.
– Вещицы – оставь, мое слово крепко. Придут – поговорим, не договоримся – отдам. Да только чую, на все они согласны, не возникнет между нами раздора…
Выйдя из дома мимо остолбеневших людишек, не видевших, как он входил, Еремей перекрестился на деревянную часовню, отбил земной поклон и пошел в сторону Пскова.
Идти ему было недалече – верст двести, может, даже ближе. В седмицу не обернуться, а в десять дней можно.
Но, едва Еремей вышел из города на тракт, забитый телегами, его догнал Рел-Наг. Видимо, болотник не доверял человеку, раз отправил его якобы одного, а сам все это время следил за ним.
– Он согласился?
– Да, – ответил Еремей. – Он готов разговаривать.
Открыв глаза, Иво обнаружил себя прислоненным к гранитной стене. Спину сводило от холода, ноги – от неудобной позы и жесткого бронежилета под задом. Рядом сидел на корточках Трориэль с банкой газировки в руке, чуть дальше стоял неподвижный Вереск. Маж и Атаниэль наверняка давно уже находились под водой.
Иво сидел на небольшой пристани, которой заканчивался спуск от Дворцовой набережной к Неве. Вверху по течению виднелся Троицкий мост, внизу – Дворцовый, впереди – Васильевский остров и Петропавловская крепость с темным силуэтом Одиннадцатого равелина.
