Анастасия Бароссо - Поцелуй зверя
— Пожалуйста, помогите!! — надрывно закашлявшись, прокричал Иван. — Впустите нас!
Звук выстрела разорвал последнюю защитную пленку реальности.
Теряя сознание, Юлия успела почувствовать только, как резко дернулось прижатое к ней тело Белояра.
Глава 21
ЯГА
— Как тебя зовут? Скажи!
— У меня… нет… имени…
— Но… как тебя называть?
— Не называй… никак… я забыла… не помню… мое имя… тебе… его знать… не нужно…
— Почему?
— Потому… что ты… сейчас уйдешь…
— Но…
— …мне тут… никто не нужен…
Впервые за долгое, невыносимо долгое время ей тепло. Даже слишком. Ступни и ладони, тяжелые, налитые кровью, будто бы даже распухшие — горят сухим огнем. Грудь пылает под весом плотного одеяла, а частое дыхание обжигает приоткрытые губы. Веки тоже наполнены мучительным жаром, и Юлия предпочитает не открывать глаз — чтобы не стало еще больнее. Она может сейчас только слушать. И слышит — два голоса неподалеку, приглушенные, встревоженные. Родной и любимый, хрипловато-простуженный по-детски покорно просит о чем-то. Другой же, незнакомый и неприятный, полон отчуждения, даже злобы. Он может принадлежать в равной мере, как женщине, так и мужчине. Слова он произносит нараспев, с очень странным акцентом, после каждого делая такие долгие паузы, словно бы существо, которому голос принадлежит, с трудом составляет нужные фразы.
— М-м-м-м… это у тебя так принято — стрелять в невинных людей? — с робкой укоризной спрашивает первый и снова тихо стонет.
— Благодари… что… не убила…
— Хм, спасибо… У-уй! М-м-м-м…
— Ко мне… с добром… и за добром не ходят…
— А зачем ходят?
Молчание было Ивану ответом.
После этого диалога Юлия какое-то время слышала только тишину, нарушаемую лишь тихими шорохами и собственным дыханием. Тишина пугала, и после недолгой борьбы с собой Юлия все же с трудом приоткрыла воспаленные глаза. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы различить в желтовато-сером полумраке заскорузлый стол с тремя огарками свечей, мерцающих рыжими отсветами.
За столом, опустив обнаженные руки вдоль тела, сидел Белояр, лицо которого было скрыто в тени упавшей на лоб челки. На столе валялись вперемешку глиняные и медные тарелки и миски, растрепанные пучки сушеных трав, обрывки желтовато-белой материи. Еще там стояла большая серебряная чаша. Отвратительная сгорбленная старуха, в чем-то черном и бесформенном, скрывающем фигуру и ноги, топталась рядом с Белояром. Периодически она окунала один из желтоватых лоскутов в чашу, а потом жуткими, скрюченными артритом темными пальцами прикладывала его к плечу мужчины, каждый раз вызывая у того приглушенный стон. Всклокоченные наполовину седые волосы, массивный толстый нос и иссиня-коричневые губы придавали старухе такое явное сходство со сказочным персонажем, что Юлия невольно усмехнулась про себя, скривив уголок рта: «Баба-Яга!».
— …помоги ей, — встревожено просил Белояр. — Хватит уже со мной возиться… Вылечи ее!
— Как? — после недолгого молчания поинтересовалась старуха.
— Откуда я знаю?! — теряя выдержку, воскликнул мужчина и тут же снова понизил голос, обеспокоенно взглянув в сторону лежащей без движения Юлии. — Как меня сейчас лечишь… Ты ведь шаманка! — он обвел глазами все небольшое пространство избушки, напоминающее декорацию к мистическому триллеру, настолько оно было заполнено необычными предметами, не оставляющими сомнений в роде занятий этой женщины.
Отвратительная Яга тоже обратила на Юлию темный, недобрый взгляд. Выпуклые желтоватые белки в тонких красных прожилках и буравящие зрачки цвета спитого чая вызывали непреодолимое желание спрятаться, убежать, скрыться навсегда — они смотрели в самую душу, видя в ней то, что хочешь скрыть от себя самого. Не в силах двинуться, Юлия ограничилась тем, что почти закрыла глаза, оставив для обзора лишь узенькую дрожащую щелку. Неизвестно, заметила ли в желтоватой полутьме шаманка ее маневр, поняла ли. Только, помолчав, ответила Белояру так:
— Тебя лечить… тело врачевать… А ее… — она вдруг отрицательно замотала косматой головой, будто не хотела слышать собственных мыслей.
— А ее? — переспросил Иван, не переставая переводить обеспокоенного синего взгляда с Юлии на старуху и обратно. — А ее?! — он вскочил, мгновенно сделав тесным крохотное пространство избушки, почти достав головой до низкого потолка.
— Сиди! — приказала Яга, повелительно взмахнув крючковатой рукой. — На вот… — Она подвинула ему миску с чем-то дымящимся и пахнущим остро и пряно, — ешь.
Самое удивительное — Белояр повиновался. Неловко держа деревянную ложку в левой руке, поскольку правая обездвижено висела вдоль тела, а на плече под самодельными бинтами медленно проступало алое пятно, он принялся за похлебку и только время от времени бросал умоляющие взгляды на черную сгорбленную фигуру колдуньи. Та же, подойдя к постели, склонилась над девушкой, принеся с собой запахи пряностей и табака. Чтобы спрятаться от проникающего в сердце взгляда, Юлия плотно смежила веки.
…Очнувшись в следующий раз, она подумала, что совершенно не представляет: сколько прошло времени с прошлого пробуждения — сутки? Часы? Минуты? В избушке по-прежнему жил полумрак и так же остро и незнакомо пахло пряностями и травами. Теперь Юлии стало понятно, откуда идет этот запах — под низким потолком на грязноватых шершавых бечевках крепились пучки засохших растений. Сморщенные соцветия, потемневшие листья и колкие, ломкие стебли благоухали в тепле дома, заставляя воображение рисовать то летний душистый полдень на берегу ручья, то простор вечернего луга, то влажную темноту ночного леса. Отметив уже как данность режущую боль в глазах, Юлия перевела взгляд в сторону. На досках стола опять валялись растрепанные пучки трав, глиняные миски и серебряный кубок. И Белояр — осунувшийся, сильно побледневший, словно выцветший, снова сидел за столом, нервно кроша в сильных пальцах пахучие растения. Сквозь прикрытые веки, находясь все еще наполовину в бреду, Юлия смотрела на его лицо в дрожащем свете огня — и все это казалось ей еще более мистическим и нереальным, чем раньше. Затянувшийся фантасмагорический сон. Задержавшись мыслью на перебинтованном плече Ивана, Юлия внезапно задохнулась, вспомнив страшный звук выстрела и то, как дернулось его тело рядом с ее…
— Я все сделаю, — голос Белояра звучал глухо как-то странно, не то с мольбой, не то с угрозой. — Что тебе нужно, говори… тебе ведь что-то нужно! Скажи, и я все сделаю, только спаси ее…
Взор Белояра, остановившийся и почти безжизненный, был устремлен на огонек свечи, создавая ощущение, что белый волк говорит сам с собой. И потому неприязненный ответ, раздавшийся откуда-то из темноты у него за спиной, произвел на Юлию пугающий эффект неожиданно попавшей под босую ступню скользкой лягушки.
