Мастер Чэнь - Любимая мартышка дома Тан
Стояла полная тишина. Сангак смотрел в застеленный багровыми коврами пол. Вот и всё, я с наслаждением вытянул ноги, потом встал.
– И ещё, – тем же громким голосом добавил я. – Спасибо за мою жизнь, Меванча. Отличный был выстрел.
Мне показалось, что откуда-то сверху донеслось совсем не женское ругательство сквозь зубы. И больше ни звука.
ГЛАВА 17
ПРОЩАНИЕ С ГОСПОДИНОМ ЧЖОУ
Столица гудела от мягкого топота копыт по холодной ещё земле, звенела оружием. Колонна за колонной шли к восточным воротам.
Людей же в городе становилось всё меньше. По вечерам во многих домах уже не было слышно криков детей, оттуда не пахло едой. Бродили только печальные слуги.
Впрочем, праздник весны – наступление Нового года – прошёл, наоборот, необычайно шумно. Сияли десятки круглых огней, похожих на шары из паутины, ими украшали лучшие из деревьев. Улицы пропахли вином, свежим и уже выпитым. На озарённых огнями площадях звучала музыка, десятки голосов заливались хохотом.
А конница Ань Лушаня приближалась, и никто не мог её остановить.
Я же не успевал отправить весь свой шёлк.
Этим утром, еле вырвавшись из хаоса, устроенного нашими торговыми агентами, избавившись от пары-тройки ловивших меня за рукав местных чиновников на удивление высокого ранга, предлагавших посредничество во все новых закупках шелка, я взлетел в седло ферганца.
Для каждой поездки – своя лошадь. Мышка предназначалась для других случаев. Сегодня у меня был очень важный день.
Я ехал к господину Чжоу.
Выезжая, я поймал очень серьёзный взгляд Меванчи. Её золотистые волосы были опоясаны цепочкой, увешанной монетами. Держась за дерево, она поочерёдно поднимала ноги в широких шароварах к самым ушам. Я подумал о том, что её ежедневные упражнения что-то все меньше похожи на разминку перед танцем и все больше – на тренировку воина.
Нет, она не скрылась с подворья. Правда, со дня последнего спектакля в увешанной коврами комнате мы не говорили с ней ни разу. Я оставил её полностью на попечение Сангака, зная, что он сделает все гораздо лучше меня.
И вот, когда её сияющие глаза встретились с моими, Меванча поклонилась мне с почтением.
Я был человеком, который переиграл её – и оставил в живых. Для женщины-воина это кое-что значило.
С грохотом моя маленькая кавалькада (из трёх человек) понеслась к выходу.
Господин Чжоу на этот раз сидел не там, где всегда – в центре галереи, царя над обширным двором, – а в маленькой, заваленной свитками комнате, за раздвижными дверями. Он грелся.
– Непростые дни для империи, – поприветствовал он меня, по местному обычаю, банальной фразой. И – редкий случай – сразу же высказался шокирующе кратко: – У вас были неприятности. Но я слышал, что ваши… друзья при дворе отвели их. И сейчас, я знаю, вы очень заняты, скупаете по дешёвке весь наш шёлк.
Это был чёткий сигнал, говоривший сразу о многом. Первое – что мы все ещё достаточно близкие друг другу люди, чтобы говорить прямо и даже резко. Второе – что времени на общие разговоры у Чжоу нет. Третье – что моя торговая операция не завоевала мне друзей в его ведомстве. Ну, и за этим крылось ещё много разных смыслов, намёков, угроз. Таков уж был Чжоу, каждое его слово можно было комментировать сотнями фраз, как «Речи и суждения» Учителя Куна.
Что ж, я тоже умею так разговаривать.
– Западная граница, – сказал я. – Я принёс вам помощь с вашей западной границы, где у вас возможны проблемы. Ведь вы говорили, что мы должны помогать друг другу?
Он поднял голову и, наконец, полностью сосредоточился на мне.
– Дела имперских армий, отправленных уничтожить мятеж, идут плохо, – напомнил я. – А скоро пойдут ещё хуже.
Это были не те слова, которые вежливый иностранец мог сказать одному из высших чиновников империи, но Чжоу моргнул раза два и все стерпел, лишь мягко и с большим сарказмом заметил:
– А ущелья Тунгуаня на пути в столицу он, по-вашему, как пройдёт? Там его конники просто потопчут друг друга. Чтобы защищать Тунгуань, большой армии не надо. А у императора она совсем не маленькая.
Я напомнил ему то, что Чжоу и без меня, конечно, понимал и чего очень опасался. Полководцу вообще не надо было рваться через теснины Тунгуаня – ему требовалось вместо этого двинуть войска в обход столицы, дальше, на запад, туда, где раскинулись императорские пастбища для казённых лошадей. Захватив эти пастбища или просто перекрыв к ним дорогу, столицу мятежнику брать необходимости уже не было: она сдалась бы через год-другой сама, без особых боевых действий, видя, как тают ряды кавалерии и как та превращается в бесполезную на равнине пехоту.
Ань Лушань был, возможно, плохим политиком и заговорщиком, но в том, что такое лошади и пастбища, он разбирался хорошо.
Правда, Великая Степь ещё не объявляла даже о своём нейтралитете, и ни уйгуры, ни кидани, ни другие тюркские народы не назвали Ань Лушаня своим другом. Степь молчала. То был север; на западе же, за пастбищами, лежал военный округ Гэшу Ханя, заклятого врага мятежного Аня. А ещё дальше, за спиной у Гэшу, были западные границы. Границы Согда, земли халифа.
Если бы Ань Лушань победил Гэшу Ханя или договорился с ним, то его – или их – армии, вместо того чтобы бессмысленно штурмовать столицу, захватили бы ключевые оазисы на Великом Пути. И империя, кроме лошадей, лишилась бы главного торгового пути на Запад. То есть смысла своего существования.
В истории мятежа пришло время для дипломатов.
– И что же вы там придумали с нашей западной границей? – совершенно серьёзно спросил Чжоу. Он давно уже отложил все свитки и был предельно собран.
– Я не только придумал, я сделал. Решение есть, – порадовал я его. – Не нужно никаких посольств и долгих переговоров. Вам надо только написать письмо ко двору халифа. Я объясню, кому и как его доставить. И даже дам своих курьеров. Вы получаете договор о дружбе и границе, и ещё отряд воинов как залог союза. Тогда о вашей западной границе можно будет уже не беспокоиться. Ань Лушаню будет некуда и незачем идти. Пусть себе штурмует Тунгуань. Когда-нибудь устанет.
– А вы, согдийцы, соответственно, получаете вашу восточную границу… И восточную границу ваших нынешних хозяев. Господин Маннах, вы хорошо заботитесь о своей стране и о той империи, в которую она входит, – с непроницаемым лицом сказал Чжоу. – Интереса ради – как насчёт тех, кто нависает над Путём с севера? Как насчёт кагана Великой Степи?
– Скажите мне, кому вы поручите переговоры с каганом уйгуров, – так же бесстрастно ответил я. – Вашего посланца там ждут. И быстро дадут ответ. Он будет хорошим. Уйгурам сейчас нужен мир. И, между прочим, у них есть лошади.
