Лоис Буджолд - Приманка
Фаун уставилась на крошки на своей пустой тарелке.
– Они не знают обо мне и Санни, так что будут в ярости из-за того, что я так напугала их без всякой причины и просто сбежала.
Даг наклонился и коснулся губами красной отметины на шее Фаун, оставленной Злым.
– Было ради чего.
– Да, но они мало что знают о Злых.
– Значит, – медленно проговорил Даг, словно нащупывая нужный путь, – если твой Санни сознался, ты окажешься в одной ситуации, если нет – в другой.
– Он вовсе не мой Санни, – ворчливо буркнула Фаун. – Об этом мы оба имеем ясное представление.
– Хм-м... Если ты не собираешься говорить своим, почему ты на самом деле убежала, нужно придумать какой-нибудь предлог. Мой опыт говорит, что такая выдумка оставляет темный след в Даре и ослабляет его. Я на самом деле не понимаю, почему ты хочешь выгородить Санни. На мой взгляд, он получит от этого больше выгоды, чем ты.
Фаун подняла брови.
– Позор в таких случаях падает на девушку. Такую начинают называть испорченным товаром, и ей не найти жениха с землей, если пойдут разговоры о том, что она – не девственница. Правда, мне кажется, что многие девушки все равно... так что на самом деле никто ничего точно не знает.
– Эх, крестьяне... – Даг надул губы. – А вдов это тоже касается? Настоящих вдов, а не соломенных?
При напоминании о том, как она назвалась при первом знакомстве, Фаун покраснела, хоть и улыбнулась.
– Нет. Со вдовами совсем другое дело. Они, правда, не свободны делать что угодно – ведь они могут иметь детей или у них не окажется денег, – но вдовы держат голову высоко и сами определяют свою судьбу. Лучше, конечно, если они богаты.
– Ах... значит, ты хочешь найти жениха с землей, Искорка?
Фаун резко выпрямилась и возмущенно воскликнула:
– Конечно, нет! Я хочу только тебя.
Даг взглянул на нее, подняв бровь.
– Так почему же ты собираешься вести себя по-прежнему? По привычке?
– Нет. – В голосе Фаун прозвучало уныние. – Мне кажется... Я думаю, мы друг другу снимся, и я изо всех сил стараюсь не проснуться. Глупо, наверное... Кто-нибудь когда-нибудь явится и отнимет тебя у меня. Я не смогу сохранить тебя навсегда.
Даг отвел глаза и стал смотреть на золотую пыль, поднятую на дороге тележкой, которую тащил пони, в лучах закатного солнца.
– Какие бы препятствия ни ждали нас в твоем семействе, с моим будет еще хуже, но я все равно собираюсь сопротивляться. Не стану лгать, Искорка: есть вещи, которые могут нас разлучить, вещи, в которых я не властен. Смерть, например. – Он помолчал. – Впрочем, ничего, кроме смерти, я сейчас назвать не могу.
Фаун потрясенно кивнула, уткнулась лицом в плечо Дагу и сидела так, пока не перестала всхлипывать.
Даг вздохнул.
– Что ж, не мне решать, что ты скажешь своим родным. Это твой выбор. Только мой совет – рассказать всю правду, за исключением истории с ножом.
– А как мы тогда объясним, что я еду в твой лагерь?
– Нужно, чтобы ты рассказала моему командиру об уничтожении Злого. Это, кстати, правда. Если нам будут задавать вопросы, я могу высокомерно заявить, что это дело Стражей Озера.
Фаун покачала головой.
– Они не захотят позволить мне отправиться с тобой.
– Посмотрим. Нельзя предвидеть поступки других людей – ты можешь планировать только собственное поведение. Сколько ни старайся, из неприятностей просто так не выпутаешься. – Даг наклонился и поцеловал Фаун в волосы. – Если они прикуют тебя к стене железными цепями, я тебя освобожу.
– Не имея здоровых рук?
– Я очень изобретательный. А если тебя не прикуют, ты можешь просто уйти. Для этого требуется только храбрость, а я знаю, что ее тебе не занимать.
Фаун, утешенная, улыбнулась, но возразила:
– На самом деле в глубине сердца я трусиха. Они... не знаю, как объяснить. Они умеют заставить меня казаться ничтожеством.
– Не знаю, как они, а ты уже не та, какой была раньше. В любом случае все произойдет не так, как ты ожидаешь.
– В этом нет сомнения...
Усталые и обеспокоенные, они не занимались любовью этой ночью, но крепко прижимались друг к другу в душной комнате гостиницы. Сон долго не шел к ним.
Летнее солнце снова клонилось к закату, когда Фаун остановила свою кобылу, глядя на деревенскую улицу, пересекающую дорогу. От Ламптона их отделяло двадцать миль, и Даг должен был признать, хоть только в душе, что дорога, далась ему нелегко: его правая рука опухла и болела сильнее, чем ему хотелось бы, да и левая, на которую пришлась непривычная нагрузка, была не в лучшем состоянии. Они с Фаун проехали пятнадцать миль по большаку, который тянулся вдоль гряды холмов между двумя реками, а потом свернули на запад. Оказавшись в долине, они переправились по каменистому броду и повернули на север по извилистой дороге вдоль реки. Это был короткий путь, объяснила Фаун: иначе пришлось бы проехать еще милю до моста, рядом с которым располагалась мельница.
Теперь она была дома. Даг чувствовал, что ее Дар взбудоражен, но не требовалось сверхъестественной прозорливости, чтобы понять – ее преобладающим чувством была вовсе не радость.
Даг послал своего коня вперед, чтобы поравняться с Фаун.
– Думаю, сейчас мне пригодится моя парадная рука, – пробормотал он.
Фаун кивнула, наклонилась, чтобы дотянуться до кошеля на поясе Дага, и заменила крюк на более бесполезную, но не такую заметную деревянную руку. Прежде чем въехать в деревню, она заново расчесала волосы и завязала их яркой лентой, потом привстала на стременах, чтобы причесать и Дага, который склонил для этого голову, хотя и считал, что попытка придать ему лучший вид бесполезна. Он прекрасно понимал желание Фаун вернуться домой гордой и красивой, а не побитой и оборванной, и только жалел, что не будет выглядеть мужественным защитником в своем печальном состоянии.
«Ты и хуже иногда выглядел, старый дозорный. Вперед!»
Фаун сглотнула и направила Грейс по улице, поднимавшейся вверх по склону почти на четверть мили. С обеих сторон тянулись стены сухой каменной кладки, а потом, за рощицей кленов, орехов и гикори, справа появился старый полуразрушенный амбар, а слева – более новый. За новым амбаром виднелись хозяйственные постройки, в том числе коптильня; от нее поднимались тонкие серые струйки дыма, и Даг уловил приятный запах тлеющих ореховых дров. Во дворе виднелся колодец под навесом, а всю правую сторону занимал большой старый фермерский дом.
Центральная двухэтажная его часть была сложена из желтоватого камня; крыльцо и передняя дверь смотрели на речную долину. С северной стороны располагалась одноэтажная пристройка, а с другой стороны явно шло строительство; груды камня свидетельствовали о том, что запланирована еще одна пристройка, такая же, как первая. С западной стороны вдоль всего дома тянулась крытая терраса, откуда, по-видимому, дверь вела на кухню. Вокруг не было видно ни одной живой души.
